уже не мог — зато теперь приходилось действовать быстро: подцепить чужой контур, дернуть — и тут же в одно «движение» замкнуть свой. Ничего сложного… теоретически. Но на практике именно на этой стадии и случактся больше всего ошибок.

Даже у меня. Поспешишь — и выдержит структура. Провозишься чуть дольше нужного — и недобрая магия шмыгнет обратно в тело, и все придется начинать с самого начала.

Я с негромким шлепком опустил ладонь на мокрую от пота грудь Вяземского — и ударил чистой энергией, выжигая дотла последние нити, что еще удерживали колдовство внутри. Старый князь захрипел, выгнулся — и вдруг принялся дергаться, как в припадке падучей.

— Отец… Что вы делаете⁈ — закричала Вяземская, хватая меня за плечо. — Ему же больно!

— Назад!!! — Я подался вперед и навалился всем весой, прижимая бьющееся в агонии тело к кровати. — Антон Сергеевич, уберите…

Дельвига не пришлось просить дважды — он тут же сгреб упирающуюся княжну в охапку и без особых церемоний оттащил в сторону. А я держал Вяземского, который вырывался с неожиданной для его возраста и состояния силой. Видимо, таинственный колдун все-таки перестраховался и напоследок встроил в контур этакий «предохранитель», способный если не убить старика на месте, то уж точно свести на нет все мои старания.

Будь на моем месте кто-то другой — пожалуй, даже получилось бы.

Вяземский в последний раз дернулся — и уже без сил рухнул обратно на кровать. Запрокинул голову так, что хрустнули позвонки в шее, с протяжным хрипом выдохнул, распахнул рот — и оттуда на подушки хлынула густая черная жижа, подозрительно похожая на ту, что заменяла кровь гостям из Прорывов.

И только потом все стихло.

— Господь милосердный… Он умер? — едва слышно прошептала Вяземская.

— Живее всех живых. — Я вытер руки о простыню и поднялся на ноги. — Но его сиятельству нужен покой. Не удивляйтесь, если он проспит часов двадцать… а то и сутки с лишним.

— А как же?.. — Вяземская указала на перепачканное белье. — Разве не следует?..

— Нельзя оставлять его в этой комнате, — ответил я. — Мы с Антоном Сергеевичем перенесем вашего отца в гостиную или в другую спальню — куда угодно, лишь бы подальше отсюда. А вы, Катерина Петровна — как следует проветрите весь этаж, соберите белье и отнесите в стирку… а лучше вообще сожгите.

Глава 12

Не знаю, что именно Вяземская подумала про мои… скажем так, методы лечения таинственного недуга — но не подумать уж точно не могла. И если первая часть манипуляций в ее глазах наверняка выглядела чуть ли дурацким спектаклем для излишне легковерных граждан, то вторая…

Вторая определенно произвела впечатление. Не обязательно приятное — зато незабываемое. Холодный поток воздуха, погасшая свеча в комнате и, конечно же, выплеск энергии, который остался бы незамеченным для обычного человека. Но сильная и опытная Владеющая не могла не почувствовать, как не самый приметный с виду гимназист подчиняет себе то, перед чем спасовали самые крутые из ее собственного рода.

Наверное, Вяземская ожидала другого: что я на деле окажусь кем-то вроде целителя. Этаким самородком из народа, виртуозом, способным использовать свой Талант там, где обычных умений и даже опыта уже не хватало. Поэтому и упрашивала меня помочь, обещая чуть ли не все мыслимые блага и преференции. Но реальность расставила все по местам, так что теперь Вяземская смотрела на меня… иначе.

Совсем иначе.

Я несколько раз натыкался на ее взгляд, пока мы с Дельвигом переносили спящего князя вниз, в гостиную. И доверия в этом самом взгляде было, пожалуй, даже меньше, чем в самом начале. А теперь к сомнениям прибавился еще и… нет, не страх, конечно же — но Вяземская явно меня опасалась. Настолько, что я не так уж сильно удивился, пожелай она выставить нас вон.

Все-таки не выставила — то ли все-таки доверяла авторитету георгиевского капеллана, то ли пыталась оставаться учтивой. А может, дело было в самом обычном любопытстве: пока мы возились, устраивая старого князя на диване, Вяземская не проронила ни слова, зато буравила взглядом так, будто всерьез собиралась просверлить во мне дырку… Или даже скорее прожечь: я ощущал прикосновения ее Таланта, которые заодно приносили отголоски эмоций — и положительных среди них было, мягко говоря, немного.

Да уж… Я бы предпочел взгляд потеплее и помягче, но зато теперь меня хотя бы воспринимали всерьез. Не бестолковым юнцом, чей Талант годился отрастить крепкую мускулатуру и заделывать нештатные отверстия в организме, оставленные пулями — а кем-то определенно заслуживающим внимания.

— Нужно… еще что-то? — негромко поинтересовалась Вяземская, когда мы закончили с новым ложем для ее отца. — Петру Андреевичу нужно поесть.

— Не спешите, ваше сиятельство, — ответил я. — Сон для него сейчас куда важнее. Чуть позже можете немного поработать Талантом — только осторожно. И лучше завтра, сегодня это скорее навредит.

— А что насчет проточной воды? Или церкви?

Дельвиг все-таки встрял в разговор. Ему то ли не хотелось оставаться на вторых ролях, то ли непременно следовало продемонстрировать, что все в этих стенах происходит хоть и не вполне официально, но зато с разрешения и, что самое главное — при полном понимании Ордена Святого Георгия и лично его преподобия капеллана.

А может, этому самому капеллану тоже льстило внимание юной княжны. В конце концов, вряд ли духовный сан и пурпурный крест на вороте лишают человека свойственных ему чувств и желаний.

Ай да Дельвиг.

— Проточная вода никогда не бывает лишней. — Я с улыбкой пожал плечами. — И церковь тоже. Но этот случай другой — поэтому и действовать мне пришлось иначе.

— Вы знаете, что это за… что это за болезнь? — Вяземская жестом поманила нас наружу — видимо, чтобы разговоры не мешали отцу отдыхать. — Я и сама кое-чего смыслю во врачевании — но такого не встречала ни разу.

— Такое встречается нечасто — во всяком случае, в наше время. — Я следом за Дельвигом вышел в коридор и оттуда в обеденный зал. — И уж точно никогда не происходит само по себе. Думаю, у Антона Сергеевича есть несколько вопросов — и мы будем в высшей степени признательны, если вы на них ответите.

Не знаю, на что рассчитывал сам Дельвиг, но лично я не собирался дожидаться, пока Вяземская поблагодарит нас и выставит за дверь — в очередной раз без ответов. Выпытывать их у больного старика, пожалуй, и правда было бы не лучшей затеей, но его дочь могла знать хоть что-то. Если не про еще один нитсшест или ему подобную дрянь, то про другие странности, которые неизбежно возникают, когда кто-то проводит темный ритуал.

И если уж Дельвигу мешала то ли учтивость, то ли устав Ордена, то ли самое обычное неумение вести беседу с женщинами, я ничем подобным