оседает оболочка липарисов и других мелких существ, живущих и умирающих в отделяющем нас от поверхности слое воды толщиной в пять миль. Несмотря на то что многие частицы под воздействием соли растворяются по пути, остальные веками оседают на дне и формируют тот чрезвычайно толстый слой ила, где скрылся спасительный ковчег, в верхней части которого мы нашли приют.

С грустью покинув единственное, что связывало нас с землей — спускаемый аппарат, — мы продолжили путь по подводному миру и скоро увидели нечто совершенно новое. Перед нами возникло темное движущееся пятно, вблизи оказавшееся группой мужчин в прозрачных балахонах, тянущих за собой нагруженные углем широкие сани. Тяжелая работа требовала огромных усилий: согнувшись, труженики старались изо всех сил и до предела натягивали служившие постромками прочные веревки из акульих шкур. Каждой командой руководил человек начальственного вида. Бросилось в глаза, что работники и надсмотрщики явно принадлежали к различным расам. Сани тащили прекрасно сложенные, высокие, светловолосые, голубоглазые люди. В то же время начальники были смуглыми, почти негроидного типа мужчинами и отличались плотным приземистым телосложением. В момент встречи мы не успели задуматься о причине подобного разделения труда, однако образ сохранился в сознании, и впоследствии я пришел к выводу, что одна раса представляла собой потомственных рабов, тогда как другая издавна привыкла повелевать. Профессор Маракот развил высказанную мной мысль, увидев в высоких благообразных рабочих наследников тех греческих пленных, чью богиню мы видели в храме.

Мы встретили несколько групп, тянувших нагруженные углем сани, а вскоре подошли к шахте, где шла добыча. В этом месте органические отложения и песок под ними были убраны. В результате расчистки образовалась глубокая яма, состоящая из множества слоев глины и угля. Эти залежи представляли собой пласты опустившегося на дно Атлантического океана древнего, давно исчезнувшего мира. На различных уровнях огромного котлована мы увидели группы рабочих, одни из которых добывали уголь, а другие складывали ценное топливо в корзины и поднимали наверх. Шахта поражала размерами: достаточно сказать, что противоположная ее сторона терялась вдали. Многие поколения подводных жителей изо дня в день вгрызались кирками в океанское дно. Уголь служил надежным источником электричества, силой которого приводилось в движение все оборудование, обеспечивающее жизнедеятельность ковчега спасения. Кстати, интересно заметить, что название древнего города — Атлантида — сохранилось в точности: когда мы впервые упомянули его в присутствии Мэн-да и его соплеменников, сначала все они чрезвычайно удивились нашему знанию, а потом энергично закивали, показывая, что одобряют и осведомленность, и произношение.

Пройдя мимо шахты — точнее говоря, свернув от нее вправо, — мы пришли к ряду высоких базальтовых скал, таких же блестящих и чистых, как в первый день появления из земных недр. В нескольких сотнях футов над нашими головами выделялись на темном фоне воды вершины скал. В то же время основания их скрывались в обширных массивах высоких водорослей, разросшихся на возникшей еще в древние земные времена и впоследствии окаменевшей массе бугристых кораллов. Некоторое время мы неторопливо шагали по краю зарослей, в то время как наши спутники то и дело били по ним посохами, развлекая нас и добывая к своему столу множество причудливых рыб и ракообразных. Приятная прогулка продолжалась примерно с милю, когда Мэнд внезапно остановился и посмотрел вокруг, жестами выражая удивление и тревогу. Эти подводные знаки руками давно превратились в особый язык: местные жители сразу поняли, что имел в виду вождь, а вскоре и мы со Сканлэном обнаружили причину недоумения и страха. Профессор Маракот исчез!

Еще недавно он вместе со всеми недолго постоял на краю угольной шахты, а потом дошел до базальтовых скал. Уйти вперед, обогнав остальных, профессор не мог. Следовательно, задержался где-то сзади, возле зарослей. Хотя наши друзья не на шутку забеспокоились, мы со Сканлэном, зная рассеянность и эксцентричный нрав своего мудрого учителя, не сомневались, что волноваться не о чем: наверняка сможем найти профессора возле какого-нибудь удивительного растения. Повернув обратно и едва пройдя сотню ярдов, мы действительно заметили характерную фигуру ученого.

Однако профессор Маракот бежал. Бежал с проворством, вовсе ему не свойственным. Впрочем, известно, что даже далекий от спорта человек способен установить рекорд, когда им движет страх. Протягивая руки, словно моля о помощи, то и дело спотыкаясь и оступаясь, преодолевая сопротивление воды, профессор из последних сил стремился спастись от неведомой нам опасности. Вскоре выяснилось, что бежал он не зря: за испуганным исследователем гнались три ужасные твари — три огромных, величиной с собаку породы ньюфаундленд тигровых краба с характерными черными и белыми полосами на панцирях. К счастью, преследователи и сами не отличались скоростью передвижения, а по мягкому океанскому дну неуклюже ковыляли боком ничуть не быстрее своей объятой ужасом жертвы.

Однако хищные существа намного лучше справлялись с привычными условиями обитания, а потому, если бы не вмешались наши друзья, через несколько минут вонзили бы в добычу огромные клешни. Доблестные защитники бросились на чудовищ с заостренными посохами, а Мэнд включил мощный электрический фонарь, который всегда носил на поясе, и направил луч яркого света в страшные морды. Крабы тут же нырнули в заросли и пропали из виду. Тяжело дыша, профессор Маракот в изнеможении опустился на выступ кораллового рифа. Опасное приключение лишило его сил. Придя в себя, ученый рассказал, что проник в заросли в надежде добыть редкий вид рыбы химеры (также известной как «морской заяц») и случайно угодил прямиком в гнездо хищных тигровых крабов. Испугавшись, он изо всех сил побежал прочь, однако свирепые беспозвоночные тотчас организовали погоню. Продолжить путь профессор смог только после обстоятельного отдыха, да и то с посторонней помощью.

Последовавший за базальтовыми скалами отрезок маршрута привел нас к цели. Расстилавшаяся вокруг серая долина изобиловала холмами и заметными своей высотой очертаниями зданий, доказывавшими, что под слоем ила погребен древний полис. Если бы выжившие жители Атлантиды не откопали вход в погрузившийся под воду город, он бы навсегда погиб под донными отложениями — точно так же, как после трагического извержения Везувия города Помпеи и Геркуланум были погребены под толстым слоем пепла. Вход этот представлял собой длинный наклонный коридор, переходивший в широкую улицу, по обе стороны которой возвышались некогда величественные, но пострадавшие от времени и воды здания. Теперь стены древних сооружений местами потрескались и обвалились, так как были построены не из такого прочного материала, как место обитания подводных жителей. Однако интерьеры многочисленных комнат сохранились почти в первозданном виде — такими, какими выглядели до катастрофы, — конечно, если не учитывать возникших под воздействием океана разнообразных изменений. Иногда эти изменения украшали