— Привет, Даллас. Ты уже приехал на Рождество?

Слэйду вдруг захотелось выпить стакан молока, и он решил сделать это без излишней спешки. Невольно прислушиваясь, он узнал, что Даллас все еще в университете, и догадался по разговору, что парень выяснял у Эмили, не надо ли ей с Марком чего-нибудь, не обижает ли ее незнакомец.

Она оглянулась на Слэйда:

— Да, он еще здесь. Останется на праздники.

Поговорив еще несколько минут, Эмили положила трубку.

— Даллас хотел что-то сказать? — Слэйд поставил стакан на стол.

— Нет, просто справлялся о моих делах. Соседи здесь приглядывают друг за другом. Разве на других ранчо, где тебе приходилось работать, было не так?

— На других ранчо я жил в хозяйственных пристройках и просто делал свою работу. Не кажется ли тебе, что Даллас довольно далеко отсюда, чтобы проявлять соседскую заботу?

— Расстояние дружбе не помеха. После смерти Пита он поначалу названивал через каждую пару недель. Просто чтобы удостовериться, что у меня все в порядке, — тихо добавила она.

Их взгляды встретились.

— Как нога?

— Прекрасно.

— Ты ведь не сказал бы мне, даже если бы это было не так, верно?

В голосе ее слышалась укоризна, и он почувствовал что-то вроде удовлетворения.

— Точно. Не стал бы подрывать свой ковбойский имидж.

От его мягкого подтрунивания она осмелела и приблизилась к нему на несколько шагов.

— У тебя доброе сердце, Слэйд. Ты превратил Рождество в настоящий праздник для Марка.

— Тут ты ошибаешься. Это ты с детьми превратила его в праздник для меня. — Он помолчал. — Я посмотрел на те санки, что ты принесла. Может, я пройдусь по ним наждаком? Пусть это будет нашим общим подарком.

— Ладно, — медленно выговорила она, будто обдумывая. — Но только при условии, что позволишь мне поиграть с вами в баскетбол.

Он с трудом представил себе Эмили играющей в баскетбол, но будет чертовски занятно отнимать у нее мяч.

— Чем больше компания, тем веселее, — согласился Слэйд со смешком.

Они вновь встретились взглядами, чувствуя, что их тянет друг к другу как магнитом, чтомежду ними что-то есть, как бы они ни противились этому. Ему мучительно хотелось обнять и поцеловать ее, однако он сомневался, что сможет отныне удовольствоваться только поцелуями и что ему вообще стоит задерживаться здесь хотя бы на день после Рождества. Эмили отстранилась.

— Я, пожалуй, пойду наверх.

Слэйд кивком указал на детский монитор в ее руке.

— Если хочешь, я присмотрю за этим, пока ты будешь укладывать Марка. Если Аманда проснется, займусь ею.

Ему нравилось держать ребенка на руках, но он старался делать это не часто, опасаясь, что удовольствие войдет в привычку.

Эмили подала ему монитор, и их пальцы соприкоснулись. Они не отдернули рук. В ее карих глазах он прочитал те же чувства, что испытывал сам, но приписал их сентиментальности, царящей во время праздника, ощущению, будто и он является членом семьи.

Поднимаясь по лестнице, он подумал о своей настоящей семье, о брате, которого еще не нашел, и о том, как может изменить его жизнь Хантер Коулберн.

За день до Рождества Слэйд только вернулся после обхода стада, как к нему подбежал Марк:

— Быстрее. Мама говорит, что тебе звонят по важному поводу, — выпалил он, задыхаясь.

Его здешний номер был известен только одному человеку — Джону Моргану, приемному отцу Хантера. Слэйд поспешил в дом.

— Это Хантер Коулберн. — Эмили протянула ему трубку.

У него бешено забилось сердце.

— Пойдем в гостиную, чтобы не мешать Слэйду. — Эмили обняла сына за плечи и увела его.

Слэйд подождал, пока они выйдут.

— Алло?

— Слэйд Коулберн? — спросил низкий голос.

— Да.

— Это Хантер Коулберн. Я только что вернулся в офис в Лондоне и нашел сообщение родителей. Они отправили мне по факсу твое письмо и фотографию. Мы могли бы сойти один за другого, только у меня черные волосы, а у тебя, по словам отца, каштановые. Мы двойняшки, Слэйд.

Слэйд не знал, что сказать. Сердце гулко стучало в груди. Он не мог понять по тону Хантера, как тот относится к тому, что обрел потерянного брата.

— Что ты думаешь обо всем этом?

На другом конце провода воцарилось молчание.

— Я потрясен. Я не думал… — Он смолк. — Трудно говорить по телефону, а я вернусь не раньше чем через три недели. Мне бы хотелось повидаться с тобой. Может, приедешь в Денвер или я прилечу в Монтану?

— Поговорим, когда вернешься в Штаты. Не уверен, что все еще буду здесь, но позвоню тебе, если уеду. Ты дашь мне номер телефона, по которому можно было бы связаться с тобой?

Хантер продиктовал номер, и Слэйд записал в блокнот. Потом, раздираемый любопытством, спросил:

— Почему ты оставил фамилию Коулберн?

— Это было моим вторым именем до совершеннолетия, а потом я решил вернуть себе настоящую фамилию.

Слэйд почувствовал, что Хантер многого не договаривает, но понадобится куда больше времени, чем пятиминутная беседа по телефону, чтобы они как следует, узнали друг друга. Пожалуй, вся жизнь.

Будто прочитав его мысли, Хантер спросил:

— Отец сказал, что ты работаешь на ранчо в Монтане. Ты этим всегда занимаешься?

— Всем понемногу. Работал на стройке, но мне больше по душе простор. Я поменял много мест, а ты?

— Я специалист по международному праву, а потому много разъезжаю. Видно, у нас обоих в крови страсть к… скитанию.

Разговор вновь надолго прервался, будто они не знали, с чего начать. Наконец Слэйд сказал:

— Рад, что ты позвонил. Не скажу, что и вправду надеялся отыскать тебя.

— А я рад, что ты меня нашел. Свяжусь с тобой, как только можно будет вести разговор конкретнее.

— Звучит заманчиво. Сообщу, где искать меня. Счастливого Рождества.

— Куда уж счастливее, — пробормотал Хантер. — До скорого. Я позвоню.

Слэйд положил трубку, и у него перехватило горло.

В кухню вошла Эмили с Амандой.

— Хочешь поговорить? — мягко спросила она, поглаживая Аманду по спинке.

У него не было потребности делиться с кем-то своими проблемами. Мужчина живет своим умом и должен сам находить решения. Но Хантер не относился к разряду проблем, и решать было нечего — по крайней мере, пока.

— У меня и вправду есть брат-близнец. Отец Хантера переправил ему по факсу мою фотографию, и он утверждает, что мы — одно лицо.