На том конце провода друг пообещал сделать все, чтобы установочные данные на молодого человека с погонялом или, может так статься, что и с фамилией Лютый пробили еще до конца дня. В крайнем случае — до следующего утра. Мельник старательно продиктовал приметы Лютого, те, которые успел рассмотреть. При этом предупредил: если на него что-то накопается, там рядом с ним обязательно нарисуются еще трое.

Или хотя бы двое.

На самом деле этот коллега из главного управления Черниговской областной полиции мог запросто послать Мельника, теперь уже — гражданского человека, к тому же уволенного из органов, по всем известному адресу. Более того, даже если бы Мельник сейчас еще работал опером, его точно так же могли послать. Делать нечего ответственному работнику, майору в должности подполковника, кроме как лично решать проблемы опального сыщика. Все очень просто: с Лешей Скрыпником, которому сейчас звонил Мельник, они учились сначала в одном классе, потом — в школе милиции, а дальше Мельник был свидетелем на свадьбе Скрыпника и крестил его сына.

Никто не виноват. Так судьба распорядилась, что более активный Алексей Скрыпник быстро сделал и дальше делает неплохую карьеру. Опер из него вышел посредственный, зато на административной работе он проявил себя с лучшей стороны. Поэтому и пошел в руководители. Это не мешало кумовьям регулярно общаться. В конце концов, даже президент Украины своих кумовьев пытался пристроить. Ведь кум — самый главный родственник, есть такой грех. Правда, Скрыпник никуда Мельника не тянул — знал, что друг детства лучше будет ходить всю жизнь в простых операх, чем начнет рваться в начальство и играть в аппаратные игры. Зато у Мельника оказался свой человек в главном управлении, который всегда мог помочь организовать что-то без десятков бумаг и потери времени на сбор кучи резолюций и закорючек-виз. И бумаги всегда можно было подготовить задним числом, тем более если это надо куму.

К тому же Виталий Мельник никогда не злоупотреблял своим знакомством. А Алексей Скрыпник, в свою очередь, знал: без необходимости кум его беспокоить не станет. Словом, теперешний полицейский чиновник и бывший милицейский опер понимали друг друга всегда, поняли и теперь. Поэтому получение ответа на запрос было для Мельника лишь делом времени.

Пока что, позавтракав «Мивиной» и рыбными консервами, он поехал в Козубы. Уже перед самым отъездом решил соблюдать правила игры. Ведь сейчас он — формально подчиненный Обуховского. Значит, надо поставить его в известность о необходимости на несколько часов отлучиться. Начальнику базы, по большому счету, передвижения охранника во времени и пространстве были глубоко до лампочки. Но он тоже соблюдал правила игры, поэтому важно кивнул, не возражая против недолгого отсутствия Мельника на рабочем месте.

Однако поездка в Козубы ничего нового не дала.

Вдова Григория Коцюбы как раз готовилась отмечать девять дней, поэтому говорила без особой охоты. Хотя и не поинтересовалась, для чего человеку, которого она знать не знает, вдруг понадобилось расспрашивать о ее трагически погибшем муже. Видимо, она привыкла рассказывать о Коцюбе множеству незнакомых людей, похожих на городское начальство как с виду, так и по манере поведения. Мельник на начальство похож не был, но кто знает — может, то же начальство его и послало…

Она ничем не отличалась от большинства сельских женщин, которые уже в тридцать лет могут выглядеть на сорок, в сорок — на все пятьдесят, и чем дальше, тем труднее определить их настоящий возраст. Огород, рынок, несколько вечерних сериалов — и спать рядом с мужем, от которого уже традиционно разит только что выпитым самогоном или вчерашним перегаром. Еще надо передать детям продукты в город. Для чего им покупать картофель, капусту, лук, морковь и сало, когда у матери все это бесплатно… Главное — такие женщины могут дожить если не до ста, то до девяноста лет точно.

О самом Коцюбе от вдовы Мельник узнал очень мало. Хотя бы потому, что в земной жизни покойного сельского мужика не было ничего особенного. Ни с кем не ссорился, даже когда выпивал изрядно. За пределы родных Козубов выбирался редко. Супруги Коцюбы только один раз, где-то через два месяца после свадьбы, съездили на Черное море. Теперь в райцентр на базар зачастили. Жизнь такая началась: не вынесешь свои овощи на продажу, по-другому не заработаешь. Ну, еще несколько раз в год в Чернигов ездили, к родственникам и в целом по семейным делам.

Правда, рыба семью очень выручала. Особенно когда дочери учиться начали. Деньги понадобились, вот Григорий и насобачился чужие сетки вытряхивать. Об этом вдова говорила как о чем-то обыденном. Будто ее покойный муж официально оформился на эту работу и регулярно на нее ходил, причем держался за место всеми конечностями и даже зубами. Возникали ли вокруг этого проблемы? А какие? Григорий знал, кто из своих где рыбачит, а на чужих он плевать хотел.

Теперь, получается, некому рыбу в дом приносить и на базаре продавать. Кормильца семья потеряла.

О нечистой силе в Тихом затоне вдова Коцюбы ничего не слышала. И не знала, кто мог бы что-то об этом сказать. Также не знала женщина, верит ли она в нечистую силу или нет. Почти такой же вышел разговор с вдовой еще одного погибшего — Василия Мироненко. Здесь, правда, сын семью кормил — малый предприниматель, держал свою пилораму, ерундой голову не забивал. И семейный бюджет Мироненко не зависел прямо от улова рыбы Василия.

Еще им не нравилось то, что свежий труп Василия из могилы извлекли. Полиции какая-то ерунда в голову взбрела — начали в могилах копаться. Это ни вдова, ни сын, ни невестка погибшего обсуждать неизвестно с кем не стали.

О нечистой силе они тоже ничего не знали. Женщина, правда, ляпнула в сердцах: вся нечисть в сельмаге сидит, и зовут эту нечисть Галька Штанько. Вот у кого не язык — помело грязное!

Галина, заведующая козубским продуктовым магазином, она же по совместительству, из-за нехватки средств на еще одну зарплату, продавщица, оказалась куда разговорчивее. Хоть и намолола она Виталию семь бочек арестантов. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы направить разговор в нужное русло. Только все ее подозрения относительно чудовища, живущего в Тихом затоне и нападающего на людей, точно так же основывались на различных слухах. А исходили они от дяди Вани. Вообще-то, сразу поправилась Галина, он дед Иван. Потому что ему лет, дай бог памяти, за шестьдесят. Или вообще под семьдесят… Короче, учительствовал он здесь, в козубской школе, сколько она, Галька, себя помнит. Он еще ее учил, только ничему не научил. Чему надо — она сама кого угодно научит, вот так-то! Дядя Ваня, кроме того что читал в школе язык с литературой, разные местные сказки и небылицы собирал. У него даже книжечка лет, может, десять назад вышла. Ее на почте продавали — что-то о легендах родного края.

Где живет? Она уже задолбалась всем дорогу показывать. К нему часто из разных газет приезжают, даже областное телевидение было. И все — прямо в сельмаг, как будто она, Галина Петровна Штанько, здесь справочным бюро работает, а не магазином заведует. А те, что могилу Мироненко раскапывали, тоже дядю Ваню искали. Кажется, на Тихий затон с ним зачем-то ездили.