По всему видно, у парочки серьезные отношения. Ну и дай им Господи. Глядишь, все сложится-склеится и Ева станет замужней дамой.

Решив дождаться возвращения Германовой, Бронислава до двух ночи просидела в гостиной. А когда сон стал вконец одолевать пенсионерку, она потопала к себе в комнату.

Разговор с Евой произошел на следующий вечер. Накрыв стол к ужину, Бронислава, слегка склонив голову, поинтересовалась:

– Евочка, а Виталик – он кто?

Не отрывая взгляда от газеты, Германова сухо бросила:

– Мужчина.

– Знамо дело, мужчина, я о другом толкую. Тебе он кто?

– Знакомый.

Подобный ответ не мог удовлетворить любопытство Брониславы Егоровны, поэтому она решила не отступать и идти до победного конца.

– Не подумай, что я сую нос в чужие дела, но ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Ты для меня дороже доченьки.

Ева невесело улыбнулась:

– Знаю, няня. Я тоже очень сильно тебя люблю.

– Кхм… вернемся к Виталику. У тебя с ним серьезно?

– Няня!

– А что такого я спросила?

Минуты две Ева молча жевала салат.

– Он тебе понравился? Только честно, – спросила она наконец.

– Видный мальчик. Подходящая кандидатура для моей рыбоньки. Только…

– Только что?

– По-моему… я, конечно, могла ошибиться…

– Не тяни, говори начистоту.

– Мне показалось, он немного моложе тебя?

– Так и есть. Витальке тридцать один год.

Бронислава Егоровна нахмурила морщинистый лоб:

– Это ничего. Сейчас и не такие браки встречаются. Главное, чтобы вы друг друга любили.

Не дослушав, Ева встала из-за стола:

– Я поработаю в кабинете, завтра мне предстоит тяжелый день.

– Евочка, детка…

– Спокойной ночи, няня.

Через неделю Виталий вновь заехал за Евой. На этот раз мужчина преподнес Германовой букет цветов, а Брониславе презентовал коробку дорогих шоколадных конфет.

Его внимание тронуло пенсионерку до глубины души.

– Надеюсь, вы любите шоколад, – обеспокоенно спросил он, пока Ева облачалась в верхнюю одежу.

– Конечно, милый. За фигурой уже лет двадцать как следить перестала.

Тем же вечером Бронислава опустошила половину коробки с вкуснейшим лакомством.

Ева старалась избегать разговоров о Виталии, но однажды – дело было в конце ноября – Бронислава не сдержалась:

– Можешь меня ругать, но я должна сказать. Сейчас ты молода, красива, но время летит неумолимо быстро. Не успеешь оглянуться, как стукнет тебе сорок пять, затем пятьдесят…

– Няня, куда ты клонишь?

– Евочка, родить тебе надо! Родить, понимаешь? Ведь с ребеночком куда лучше. Ты не беспокойся, будешь по-прежнему работать, я сама его выхожу. Вас всех вырастила и его выращу. Только роди… пока последние сроки не вышли.

Ева расхохоталась:

– Няня, ну почему, если у женщины нет детей, все считают ее несчастной? Может быть, я не создана для материнства? Или ты исключаешь такую возможность?

– Конечно, исключаю. Глупенькая, без наследников – очень плохо. И это понимаешь слишком поздно.

– У тебя нет детей, разве ты несчастна?

Бронислава Егоровна опустила голову:

– Отчасти… Но мне посчастливилось в другом. У меня были вы. Всю любовь без остатка я отдавала вам. А кто есть у тебя?

– Ты!

– Ева, я серьезно.

Германова закурила.

– Видишь ли, няня, для того чтобы забеременеть, нужен мужчина. Как ни крути, а без него не обойтись. И заметь, это должен быть не первый встречный, а надежный, здоровый парень, чтобы ребенок, не дай бог, не родился с плохой наследственностью.

– А Виталик? Чем он плох? Красивый, статный, здоровый.

– Вынуждена тебя разочаровать – Виталик не по этой части.

– Как это? – не поняла Бронислава.

– Очень просто.

– Он не может иметь детей?

Выпустив струйку дыма, Ева обняла няню за плечи и, слегка покачиваясь из стороны в сторону, прошелестела:

– Ты же многого не знаешь. Поэтому сразу делаешь скоропалительные выводы.

– Так расскажи.

– Не сейчас, я устала. Честное слово. Голова раскалывается, хочу прилечь. Ты тоже иди к себе, посмотри телевизор.

Вздыхая, Бронислава удалилась. А часа через полтора, лежа в кровати, она услышала едва уловимый стук. Встав, Броня прошествовала в холл. Дверная цепочка была откинута.

Подойдя на цыпочках к спальне Евы, она заглянула внутрь и покачала головой. Ева ушла.

– Куда на ночь глядя одна завихрилась? А ведь говорила – голова раскалывается.

Узнать у Германовой, куда та направлялась ночью, не представилось возможным. На следующий вечер, в очередной приезд Виталия, между парочкой вспыхнула ссора.

Закрывшись в кабинете, Ева кричала:

– Это смешно, ты говоришь глупости!

– Но ты мне обещала, – басил Виталий.

– Это ты себе нафантазировал невесть что! Не будь ребенком, о каком будущем ты говоришь? Его нет. Нет, понимаешь?

– Можно попытаться.

– Уволь, я не намерена пытаться.

Бронислава уже хотела было отправиться в кухню, как вдруг услышала визг Евы.

– Не трогай меня! – визжала Германова. – Как ты смеешь?! Да ты знаешь, что я могу с тобой сделать?

– Попробуй!

– И попробую!

– Это угроза?

– Она самая!

– Не советую мне угрожать, – прохрипел обычно сдержанный Виталий. – Ты играешь с огнем!

– О!.. Как мы запели! Значит, мне можно начинать бояться?

– Все вы такие, – процедил мужчина и выбежал из кабинета.

Бронислава не успела скрыться из виду. Виновато улыбаясь, она взглянула на раскрасневшуюся Еву, которая выбежала в гостиную вслед за Виталием.

– Кто – мы? – вопрошала она, не обращая внимания на перепуганную няню.

– Богачи! Думаете, раз у вас есть деньги, то можно играть людьми, как марионетками.

– Кто с тобой играл, идиот? По-моему, изначально все было ясно, как дважды два. Я не виновата, что у тебя такая бурная фантазия!

– Желаю тебе всего самого… – не договорив, Виталий схватил пальто и был таков.

Ева упала на диван: