– Придурок! Какой же он придурок!

– Евочка…

– Ты это видела, няня? Слышала, как он со мной разговаривал? А ты еще хотела, чтобы я родила от этого дурака ребенка!

– Что у вас случилось?

– Ничего. – Ева сжала кулаки. – Ровным счетом ничего. Но с этой минуты я запрещаю тебе упоминать в моем доме имя Виталия. Ясно?

Бронислава закивала:

– Как скажешь, девочка.

Германова побежала в спальню.

– Ну, кретин, чистой воды кретин! – тараторила она на ходу.

* * *

– Больше я Виталика не видела, – заключила Бронислава. – Уж не знаю, что между ними случилось, но факт есть факт.

– Вы случайно не знаете фамилию Виталия? – спросила Катарина, особо не надеясь на положительный ответ.

– Откуда ж мне ее знать? Он мне официально не представлялся. Виталий и Виталий. Фотографию его могу показать, а с фамилией помочь не в силах.

Ката подпрыгнула:

– У вас есть его фото? Откуда?

– Так из журнала, – оживилась Бронислава. – Евочка часто ходила на тусовки, она дружила со многими известными людьми. А я каждый журнал, где моя девонька появлялась, бережно храню у себя в комнатке. Ева, правда, злилась, говорила – зачем тебе мои фотографии, когда ты меня каждый день и так видишь? Не понимала, дуреха, что я ею гордилась. Знаете, как приятно, когда видишь родного человека в разделе светской хроники!

– Несите! – закричала Копейкина. – Несите скорее журналы!

Бронислава Егоровна побежала к себе.

– Вот, смотри, сколько печатных изданий я собрала. – Пенсионерка принялась раскладывать глянцевые журналы на диване. – Здесь Евочка одна, а вот в этих трех – с Виталиком. Смотри.

Она протянула Катке еженедельное издание за ноябрь прошлого года.

На снимке Ева стояла, держа под руку высокого, атлетически сложенного красавца, облаченного в черный смокинг.

– Ну чем не пара? – сокрушалась нянька. – Оба как картинки! Эх… не случись с Евочкой несчастья, кто знает, может, они помирились бы.

Катарина пробежала глазами по тексту. Ева с Виталием присутствовали на презентации книги известного актера Сергея Володина.

– Ева дружила с Володиным?

– Точно. Сереженька был ее другом. Ты глянь сюда, – Бронислава Егоровна протянула второй журнал. – Здесь они втроем сфотографированы: Ева, Виталик и Сережа. Это октябрьский номер.

– По идее, Володин должен знать, кто такой Виталий, – еле слышно проговорила Катка.

– Ну, знамо дело. Как-никак, в одной компании гуляли.

– Бронислава Егоровна, не возражаете, если я возьму с собой один журнальчик?

Пенсионерка заколебалась.

– Возражать-то не буду, только обещайте, что потом журнал обязательно вернете.

– Договорились. А кстати… что теперь с вами будет?

– В каком смысле, милая?

– Чем вы будете заниматься?

– О! Об этом не беспокойся. На следующей неделе я возвращаюсь за город. Там работы выше крыши. Альбинка одна не справляется. Дом-то большой, одну пылюку два дня вытирать надо. Мне Клим уже сказал: няня Броня, мы без вас как без рук. Лидия на кухне орудует, а Альбина зашивается. Так что я к моим возвращаюсь.

Взяв журнал, Катарина поблагодарила Брониславу за подробный рассказ и вышла в холл.

Уже в дверях она спросила:

– Бронислава Егоровна, а дети Альберта Осиповича знали, что они приемные?

– Конечно, знали. Ни Альберт, ни Оленька не делали из этого тайны. Они считали, что лучше пусть детки все узнают от них, чем потом правда всплывет невесть от кого. Клим, Яна и Ева узнали правду о своем рождении, еще будучи подростками. Марку рассказали, что он приемный, когда пареньку исполнилось десять лет.

– И как они отреагировали?

– Как и полагается детям, выросшим в порядочной, интеллигентной семье с любящими родителями. Никто из них не топал ногами и не упрекал никого. Все все поняли и больше никогда не затрагивали эту тему.

– Ясно. Что ж, мне пора. Спасибо вам.

– Не за что, милая. Про журнальчик не забудьте. Он мне очень дорог!

– Я обязательно его верну.

Время от времени четвероногие и двукрылые питомцы, помимо радости, могут доставлять множество хлопот. Живность Копейкиных в этом плане не являлась исключением из правил. Два персидских кота – Парамаунт с Лизаветой – и попугай породы ара, пятидесятисантиметровый Арчибальд, частенько устраивали в квартире или коттедже настоящие бои без правил. Зачинщицей переполоха, по обычаю, выступала персианка свекрови. Лизавета, девятикилограммовая тушка с характером точь-в-точь как у Розалии, любила, чтобы в доме всегда было весело. А веселье в ее понимании – это, когда все носятся, кричат и суетятся. Не в меру ленивый Парамаунт, больше всего на свете обожавший вкусно поесть и сладко поспать, старался избегать провокаций со стороны хвостатой коллеги, но… Разве можно было остаться в стороне, когда Лизка затевала очередную авантюру? Ответ – отрицательный.

Сегодня в пушистую головку Лизаветы взбрела шальная мыслишка – персианка решила залезть в клетку Арчибальда.

Огромная клетка Арчи практически всегда пустовала. Попугай, который умел разговаривать не хуже людей – в основном с его клюва слетал отборный мат и ругательства, – ненавидел сидеть на жерди. Его излюбленными местами считались плечи Розалии, спинка кресла и журнальный столик в гостиной. С утра пораньше Арчи садился на стол, расправлял крылья и начинал старую, до боли надоевшую песню:

– Вставать! Подъем! Кофе мне! Ванну! Наташка, гадюка, закрой пасть!

Под эти «ободряющие» крики Катарина просыпалась всегда, когда свекрища наведывалась к ней в гости.

Кошки с пернатым жили в мире и согласии. Но так было не всегда. Пару раз Лизавета пыталась показать попугаю, кто в доме хозяин. И пару раз, после столкновений с Арчи, персианку в срочном порядке везли к ветеринару.

Уяснив, что клюв пернатого – весьма опасное оружие, Лизка оставила попытки впредь лезть на рожон.

И вот сегодня, пока Арчибальд смачно матерился, сидя на спинке кресла, Лизавета проникла в его крепость. Вернее, проникла – это громко сказано. Она попыталась проникнуть и… застряла. Просунув в клетку морду и передние лапы, Лизавета замерла на месте. Сказался излишний вес и слишком узкие для такой толстухи дверцы.

Громко замяукав, Лизка подняла на ноги всех членов семьи. Розалия, увидев свою ненаглядную в тисках, запричитала. Наталья попыталась вытащить кошку – куда там. Лизавета прочно застряла между прутьев.

Катарина отправилась за помощью к соседу снизу – Дмитрию. А тот, как на грех, собирался везти дочь в роддом. Не успела Катка переступить порог его квартиры, как услышала крик девятнадцатилетней Маришки: