не существует устоявшихся торговых путей, центров торговли или рынков, на которых племена любой языковой группы могли бы встречаться и обмениваться своими товарами. Нет даже местных рынков. Торговля ведется только индивидуально: товары передаются из рук в руки изготовителем покупателю, владельцем покупателю или от племени к племени. Если племя славится керамикой, как менимехе, то приобрести такую керамику можно только непосредственно у менимехе или купить «подержанную» у живущих по соседству с гончарами племен, которые продают посуду в третьи, четвертые и даже пятые руки. О том, что изделия бесконечно передаются таким образом, свидетельствует тот факт, что я обнаружил коробку свечей Прайса у индейцев боро на реке Пама, которые до встречи со мной никогда не видели белого человека. В сущности, потребности индейца просты и их совсем немного, большую их часть он способен удовлетворить сам, или же его община обеспечивает себя всем необходимым совместными усилиями. Внеплеменные товары, несомненно, считаются роскошью.

Совершенно бесполезно пытаться указать конкретные области проживания многочисленных племен, входящих в состав языковых групп, поскольку даже вся группа в целом не отличается постоянством с точки зрения привязки к местности, а миграционные тенденции ее отдельных племен и их представителей еще более непредсказуемы. Поэтому я ограничился составлением списков племен, с которыми я встретился в районе среднего течения рек Исса и Жапура без указания точного места, где они могли временно находиться в тот момент[149]. Эти перечни, не претендующие на исчерпывающий характер, содержат названия 136 племен уитото, 41 боро и 15 окайна.

Племена Maynanes, Recegaros и Yabuyanos, которые Харденбург[150] назвал субплеменами или naciones, на самом деле вовсе не уитото, а naciones – не признанный термин для этих подклассов, а просто слово, заимствованное из жаргона сборщиков каучука. Утверждение того же автора, что уитото – «самое большое и важное племя» – также является ошибочным, поскольку индейцы карахоне значительно превосходят уитото по численности, а многие другие языковые группы, несомненно, представляют больший интерес как с социальной, так и с научной точки зрения.

В Амазонии ничто не указывает на существование связей между племенами, здесь нет такой сложной системы отношений, как в Австралии. Социальная ячейка племени – это неделимая семья-община, насчитывающая от 60 до 200 человек, которые живут в одном доме и подчиняются вождю. В одних племенах только один центральный общинный дом, в других – два или три; но в каждой малоке отдельный вождь, а сама община экзогамна[151]. Нет главного вождя или центральной организации, которая связывала бы отдельные дома в племени или объединяла бы племена внутри языковой группы. Межплеменная вражда не прекращается, и лишь перед лицом общей угрозы и смертельной опасности племена могут объединиться ради своего спасения. Человек, обладающий харизмой и магнетизмом, может настолько доминировать над соседями, что ему под силу сплотить их для внеплеменной борьбы. Не более полудюжины племен, спасаясь от верной гибели, способны приложить сверхчеловеческие усилия и заключить союз для ведения войны. В тех редких случаях, когда вдохновить людей на консолидацию удается одному незаурядному человеку, это, как правило, первый среди равных, а не признанный главнокомандующий[152]. Мне известно лишь об одном таком эпизоде. Индеец нонуйя по имени Нонугамуе был верховным вождем всего нонуйя-говорящего региона, обширной области между землями боро и окайна и к югу от племен муэнане и ресигеро. Этот вождь узурпировал власть совсем недавно, и о других случаях, когда один человек оказывал бы влияние на столь значительную территорию, я не знаю. Вождю боро по имени Катенере действительно удалось собрать от 30 до 40 человек, чтобы биться не на жизнь, а на смерть с белыми сборщиками каучука. Однако, даже несмотря на то, что он был выдающейся личностью, Катенере не смог объединить разные племена, его отряд состоял целиком из соплеменников, самых отважных представителей разных племен группы боро. Вождь ресигеро также приобрел печальную известность, собрав войско и объявив войну не белым людям, а тем индейцам, которые под давлением согласились работать на белых и добывать каучук. Получается, что он воевал против собственного племени, убивал членов своей языковой группы, но делал это, чтобы защитить свой народ. Он карал за подчинение белым точно так же, как обычно наказывают за отказ от подчинения. Ничто иное, по его мнению, не смогло бы спасти его народ. Однажды я набрел на дом, в котором были тела 38 мужчин, женщин и детей, ибо он не щадил никого, кто имел дело с белыми. Люди были убиты, а дом частично сожжен этим вождем. В результате столь радикальных мер его боялись как белые, так и индейцы. И те, и другие, пробираясь сквозь джунгли в непосредственной близости от его земель, поминутно вздрагивали от каждого шороха, представляя, что грозный воин снова вышел на тропу войны.

Однако все это – единичные случаи, спровоцированные возникновением чрезвычайных обстоятельств, угрожающих племенам судьбой, которой они предпочли бы смерть. Индейцы действовали сообща только при приближении беспрецедентной опасности, когда требовалось собрать все имеющиеся силы и даже пренебречь непреложными традициями, которые сильнее всех законов.

В нормальных условиях вождь не имеет никакого влияния за пределами своей общины, а степень этого влияния во многом зависит от характера конкретного человека, а также от личных качеств не менее авторитетной фигуры – племенного шамана. Лидером общины станет обладатель самого сильного характера. При прочих равных условиях преимущество, безусловно, на стороне колдуна. Смерть быстро приходит к тем, кто перечит магу, так что слабый вождь будет полностью ему подчиняться.

Вождю и его семье отводится особая часть дома, бо́льшая, чем у любого другого мужчины. Эта привилегия необходима, так как вождю принадлежат все пленники и незамужние женщины. Поскольку на него работает много женщин, самые большие племенные плантации также переходят в его владение. Вождь ведет племя на войну, возглавляет табачный совет, имеет решающее слово на племенных собраниях. У вождя нет особого имени, потому что не существует никаких почетных титулов. Только в племенах андоке к вождю обращаются Posoa. Обычный воин разговаривает с вождем, не выказывая знаков почтения, и тем не менее слово вождя имеет большой вес.

После смерти вождя племя избирает его преемника, и хотя обычно им становится сын вождя, это происходит не само собой, а только после избрания племенем. Если против его кандидатуры имеются веские возражения и племя согласится с ними на совете, то вождем будет избран другой человек, и честь, оказанная ему в соответствии с общим решением, не зависит от родственных отношений.

Среди племен есть лишь один непреложный и первостепенный закон –