не разбивают внутреннее пространство малоки на секции, как в домах на реке Ваупес, упомянутых Уоллесом[109], а также не делят свои жилища на две части с маленькой комнатой в конце, как писал Кох-Грюнберг о домах племени туюка[110]. У каждой семьи свое костровище, и это единственное разграничение, хотя индейцы в нижнем течении Апапориса используют циновки из пальмовых листьев для создания своего рода кабинок для отдельных семей. Такие циновки, уитото называют их duriei, также служат «дверью» в некоторых домах.

Индейцы с реки Апапорис делают полки или платформы для сна, в то время как все остальные племена, живущие у рек Исса и Жапура, спят в гамаках на высоте около 2½ футов[111] от земли. Гамак мужчины висит рядом с семейным костровищем, точнее, практически над ним. Второй гамак, занимающий уже не столь привилегированное по местным меркам положение, принадлежит его жене, а третий может располагаться между ними, вплотную к покатой крыше, и предназначается для детей, когда они не спят на голом земляном полу. Семейное имущество хранится на стропилах над головой вместе с гамаками, горшками для приготовления пищи и корзинами с вяленой рыбой или копченым мясом, прессом для маниока[112] и личными сокровищами.

Рис. 6. Приспособление для разведения огня

У вождя нет другого дома, но любой член племени при желании может построить небольшую хижину для себя и своей семьи в джунглях, при этом сохраняя за собой право на угол в малоке. Временное жилище легко соорудить, привязав столбы к четырем деревьям, примерно в 7–8 футах[113] над землей. На этот каркас быстро крепятся ветки в качестве стропил и крыша из пальмовых листьев. Это обычный способ создания спального места в лесу, сборщики каучука называют его “rancho”. Однако личные хижины индейцев имеют более надежную конструкцию и похожи на миниатюрные копии общинного дома, но в них, как правило, нет поддерживающих двускатную крышу стен. Эти “загородные” дома находятся приблизительно в двух днях пути от малоки.

Обычно в общинном доме живут от пятидесяти до шестидесяти человек, но по праздникам в нем собираются до двухсот человек. Царящую в эти дни атмосферу проще представить, чем описать. Я всегда спал в малоках, и там непременно было очень темно, жарко ночью и полно дыма, который не находил выхода, поскольку дымовые трубы – неизвестная роскошь для большинства племен. Некоторые племена в районе реки Апапорис изобрели приспособление для отвода дыма из помещения, а индейцы курету делают с этой целью небольшое отверстие под коньком крыши[114]. Но в обычном доме боро или уитото нет ничего, что позволило бы рассеять дым от костров, которые, следует помнить, никогда не тушат. У местных племен нет средств для разжигания огня, поэтому жизненно важно, чтобы он никогда не погас. Если такое несчастье все же произойдет, то племени придется обходиться без огня до тех пор, пока какой-нибудь доброжелательный сосед не поделится с ним тлеющими углями.

Индейцы на юге Жапуры не умеют разводить огонь, однако, в северной части этой реки его добывают трением в канавке[115]. Лично я никогда не видел, как это делают, но слышал, что для розжига часто используют муравейники. Однажды я развел костер, стреляя в кучу листьев и древесной щепы патронами, из которых я предварительно удалил пулю, заменив ее на вату. Листья воспламенились после четырнадцати выстрелов. Спички для индейца – чистая магия, а коробок – самый ценный подарок. Он может зажечь одну спичку, просто чтобы убедиться, что белый человек действительно передал ему часть своих магических способностей вместе с волшебной маленькой коробочкой с палочками, но никогда не жертвует более одной спички за раз.

Из-за обильной росы и постоянных дождей в джунглях всегда царит атмосфера затхлой сырости, пожары в таких условиях невозможны. Поэтому, будучи не в состоянии развести огонь, индейцы вынуждены поддерживать семейный костер днем и ночью, и это очень серьезное дело для каждого члена племени. Огонь не только согревает и позволяет готовить пищу, тлеющие угли в обычные дни являются единственным источником света в индейском доме. Факелы из смолистой древесины используются только во время танцев и по праздникам. Когда индейцы отправляются в джунгли, они всегда берут с собой огонь, а именно несут в руках кусок какой-нибудь смолистой коры длиной около двух футов. Кора медленно тлеет, и из нее можно в любой момент раздуть пламя.

Огонь всегда разводят строго определенным способом. Три молодых дерева связывают концами вместе и ставят на землю в виде треноги. Огонь разжигается в центре, после чего горит целую неделю. Весь день проходящие мимо люди, включая маленьких детей, подбрасывают в него дрова, и даже ночью его постоянно поддерживают таким же образом.

Спят индейцы, ничем не укрываясь. Гамаки отца, матери и детей подвешены, как я уже упоминал, треугольником вокруг костра. По мере того, как огонь угасает, кто-то встает, подталкивает дрова ближе друг к другу, немного раздувает тлеющие угли, а затем снова ложится спать. Все просыпаются и встают примерно за час до рассвета, когда становится слишком холодно, разводят полноценный костер и ждут рассвета.

На рассвете все как один отправляются купаться на реку. Девочки возвращаются с большими полными воды кувшинами на головах, которые они придерживают поднятыми руками. Женщины идут работать на плантациях, а мужчины – охотиться и ловить рыбу. Ближе к вечеру женщины возвращаются с полей. Матери, обнаженные и сияющие после вечернего купания, несут на левом бедре своих детей, остальные тащат на спине ананасы, плантаны[116] и маниок в корзинах, которые крепятся с помощью лямки ко лбу. Искавшие провизию в лесу приносят ящериц, змей и даже лягушек, создается впечатление, что у индейцев в пищу идет почти все. Охотники приносят из джунглей капибар, краксов[117] или обезьян; мужчины, предпочитающие рыбалку, – рыбу. Вскоре повсюду разносится аппетитный аромат лепешек из маниока, отварного мяса и резкий запах яракуэ. Во время еды почти не разговаривают, не слышно привычного звона столовых приборов, ведь тарелками и салфетками здесь служат листья, а едят руками. Обнаженные женщины сидят на корточках у костра, мужчины лениво растягиваются в гамаках. И так индейский день незаметно переходит в ночь.

Но хватит о людях – перейдем к другим, менее приятным обитателям общинного дома. Здесь есть пауки, некоторые достигают невероятных размеров, в том числе ядовитый тарантул. Однажды я неосмотрительно положил руку на один из столбов в индейском доме и едва успел ее отдернуть, поскольку всего