Тем не менее так у нас и было: мы уважали ее независимость. Я хотела быть хорошей матерью, при этом современной — я читала всякие книжки и статьи… И — не знаю, согласны вы со мной или нет… не важно — я прониклась идеей, что в шестнадцать лет человек уже, пусть и недостаточно опытный, недостаточно зрелый, — но имеет право на свою точку зрения. А точка зрения в таком возрасте всегда закручена вокруг любви. В широком смысле. Юному человеку требуется признание. И он не всегда (да и вообще редко) представляет, как его завоевать. Но потребность огромная. Все поносят социальные сети, а вот мне кажется, что это как раз замена тем возможностям, которыми раньше располагали только богатые — например, дворянские дети, которых регулярно вывозили в свет… Иначе где бы Татьяна Ларина встретила будущего супруга? Онегин ее отверг, если помните, — зато на балу она встретила генерала N. А не будь в те времена выездов да балов, сидела бы Татьяна в своей глуши до старости плакала бы по Онегину… Вот так и современные дети могут теперь из любой глуши выйти «в свет», пусть хоть виртуальный. Потом нередко происходят реальные знакомства, люди встречаются, некоторые влюбляются, женятся… И им на самом деле куда больше везет, чем бедной Татьяне: ей-то пришлось выйти замуж не по любви. Правда, она получила положение в обществе… И, к слову, именно поэтому Онегин в нее наконец влюбился! Потому что моменту их встречи у нее было положение! С послом, понимаешь, беседовала, на равных… Какая, кажется, глупость! Но и в наше время, Алексей, люди смотрят на положение! И только в шестнадцать они любят по-настоящему, бескорыстно, не оценивая состояние будущего жениха или невесты. Именно поэтому я не хотела препятствовать увлечению дочери. Дала ей возможность пережить любовь чистую, свободную от всякого материального расчета…

Весьма похвально, рассудил детектив. И в то же время, не крылась ли опасность вырастить эгоиста при таком подходе? У Алексея не имелось опыта воспитания взрослых детей: их с Александрой двойняшки были еще совсем маленькими, а Роман… Старший сын достался ему уже совершеннолетним балбесом[4].

— Как я понял, — проговорил Алексей, — неприятности у вашего мужа случились буквально в день Юлиного побега. И сказав «неприятности», я поделикатничал. Ведь Юрия обвинили в краже, изгнали из фирмы, которую он создал наравне с компаньонами… Простите, Оксана, я в лоб, но мне нужно кое-что понять. Это ведь очень серьезная «неприятность», не так ли? И Юля добавила этой проблеме еще одну своим побегом. Это для нее нормально… Скажем, это в стиле ваших семейных отношений, что она не подумала о вас, родителях, которым пришлось и без того туго? Вы дали ей большую независимость, и я уважаю ваши… ммм… педагогические взгляды, но не вышло ли так, что Юля стала думать только о себе?

— То есть стала эгоисткой? Что вы, совсем нет! Юлечка добрый, семейный ребенок. И она очень расстроилась из-за клеветы на папу. Она его все время обнимала, утешала, говорила: «Мы докажем, мы восстановим справедливость!»

— И сбежала.

— Просто в ее возрасте влюбленность затмевает всё. Нет ничего важнее в жизни. Да что там, ничего иного просто не существует, понимаете?

— Разумеется…

Оксана ему уже об этом говорила, Алексей не забыл. Но сейчас было важно проверить свои гипотезы и убедиться в том, что они верны, что Юля сбежала не из-за родителей. И Алексей не мешал Оксане делиться мыслями, наоборот, всячески поощрял. И незаметно направлял их в нужное русло.

— Значит, вы дочь не стыдили, не ругали, не…

— Что вы! Если бы я попыталась вмешаться в ее отношения, она бы этого не допустила. Не знаю, как именно, но не допустила бы. Юлечка с детства была независимым ребенком. Она ведь девочка индиго, у нее особенный склад ума…

Итак, одно из двух, подытожил Кис. Либо он прав в своем предположении о том, что у Юли были тайные неприятности, от которых она сбежала, — либо неправ, и девушка, презрев все проблемы семьи, отправилась в объятия возлюбленного. Она ведь особенный ребенок, индиго, с особой фиолетовой логикой… По которой ей, возможно, все «фиолетово».

— Хорошо… — Алексей решил зайти с другой стороны. — В побеге вашей дочери ничего не выглядело странным?

— В каком смысле?

— Допустим, рационально ли она собрала свои вещи? Взяла всё необходимое?

— Да, я специально проверила, она обо всем позаботилась: белье, теплые вещи. Она еще в сентябре подумала о грядущих холодах, видите, я вам говорю: разумная девочка. А почему вы об этом спрашиваете? — насторожилась вдруг Оксана.

— Нужно убедиться, что ее никто не похитил, — объяснил Алексей. — Я так и не думаю, но на всякий случай следует этот вариант рассмотреть. Чтобы отмести. И мы его отметаем: злоумышленник не позаботился бы об одежде для грядущих холодов. Как мне поговорить с врачом, который осматривал Юлю?

— Зачем?

— Мало ли, вдруг она произнесла какую-то фразу, которая могла бы пролить свет на ее поспешное бегство.

— Поспешное?

Алексей лишь пожал плечами. Он не хотел пугать Оксану, которая утвердилась во мнении, что дочери случилась великая любовь, послужившая причиной бегства.

— Так где мне найти того врача? Как его имя?

— У него кабинет в нашем медицинском центре. Зовут Виталием Петровичем Збруевым. Но я не знаю, примет ли он вас… У него клиентура такая, понимаете, очень высокопоставленная… Сам мэр его пациент.

— Не важно. Мне ведь не на консультацию. К слову, а мэра Юля сама предупредила, что приболела? Иначе как он узнал? А он узнал, раз врача прислал.

— Конечно, — кивнула Оксана, — она позвонила ему еще утром, предупредила, что заболела и не сможет прийти, она по расписанию как раз в тот день должна была заниматься с его детьми после школы.

— И где она с ними занималась?

— У мэра дома, где же еще. Мальчишки еще в школу не ходят, обоим еще шести лет нет, близнецы.

— Ну что ж, спасибо, — закруглил разговор детектив. — Как только Юрий станет себя получше чувствовать, мне нужно будет с ним тоже поговорить. Кстати, по какому адресу располагается его фирма? Бывшая, в смысле…

Оксана продиктовала адрес, и на том они распрощались.

Алексей решил ехать в Энск завтра с утра. Первым делом побеседует с Юрием Шаталовым. Потом навестит доброго доктора, посмотрит на Юрину фирму, на компаньонов, может, и переговорит ними, если удастся. Ведь Шаталов утверждает, что его оклеветали, что деньги фирмы он в подставную компанию не переводил, — так сказала детективу Оксана, а ей детектив был склонен верить. Стало быть, шаталовские партнеры об этом как минимум что-то знают, а как максимум те миллионы сами захапали. Заодно и пай Шаталова прихватили, обвинив его в краже и изгнав из фирмы с позором… Деньги-то ладно, нет нужды объяснять, почему люди норовят положить чужое в свои карманы; но позорить Шаталова было зачем? Есть детективу о чем этими партнерами побеседовать, еще как есть! Пока же Алексей взялся просматривать результаты изысканий Игоря. Юля оставила следы в Интернете — имелось у нее несколько аккаунтов в различных соцсетях, но она отовсюду исчезла после побега из родительского дома. Захотела уединения любимым? Или принялась шифроваться? Знать бы, от кого и от чего… Не от матери же, которая не сумела бы отследить ее через Интернет, — нет у Оксаны для этого нужных навыков. И не от отца, на которого свалились обвинения в краже огромной суммы. Ему в тот момент было чем мозги занять, помимо побега влюбленной дочери…