Он сжато передал моряку то, о чем мы хорошо знаем, закончивобъяснение так: – Вы видите, как тесно сплетены здесь судьба, воля и свойствохарактеров; я прихожу к той, которая ждет и может ждать только меня, я же нехочу никого другого, кроме нее, может быть именно потому, что благодаря ей японял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудесасвоими руками. Когда для человека главное – получать дражайший пятак, легкодать этот пятак, но, когда душа таит зерно пламенного растения – чуда, сделайему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя.Когда начальник тюрьмы сам выпустит заключенного, когда миллиардер подаритписцу виллу, опереточную певицу и сейф, а жокей хоть раз попридержит лошадьради другого коня, которому не везет, – тогда все поймут, как это приятно,как невыразимо чудесно. Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье, прощение, и– вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим – значит владеть всем. Что доменя, то наше начало – мое и Ассоль – останется нам навсегда в алом отблескепарусов, созданных глубиной сердца, знающего, что такое любовь. Поняли вы меня?

– Да, капитан. – Пантен крякнул, вытерев усыаккуратно сложенным чистым платочком. – Я все понял. Вы меня тронули.Пойду я вниз и попрошу прощения у Никса, которого вчера ругал за потопленноеведро. И дам ему табаку – свой он проиграл в карты.

Прежде чем Грэй, несколько удивленный таким быстрымпрактическим результатом своих слов, успел что-либо сказать, Пантен ужезагремел вниз по трапу и где-то отдаленно вздохнул. Грэй оглянулся, посмотреввверх; над ним молча рвались алые паруса; солнце в их швах сияло пурпурнымдымом. «Секрет» шел в море, удаляясь от берега. Не было никаких сомнений взвонкой душе Грэя – ни глухих ударов тревоги, ни шума мелких забот; спокойно,как парус, рвался он к восхитительной цели; полный тех мыслей, которыеопережают слова.

К полудню на горизонте показался дымок военного крейсера,крейсер изменил курс и с расстояния полумили поднял сигнал – «лечь в дрейф!».

– Братцы, – сказал Грэй матросам, – нас необстреляют, не бойтесь; они просто не верят своим глазам.

Он приказал дрейфовать. Пантен, крича как на пожаре, вывел«Секрет» из ветра; судно остановилось, между тем как от крейсера помчалсяпаровой катер с командой и лейтенантом в белых перчатках; лейтенант, ступив напалубу корабля, изумленно оглянулся и прошел с Грэем в каюту, откуда через часотправился, странно махнув рукой и улыбаясь, словно получил чин, обратно ксинему крейсеру. По-видимому, этот раз Грэй имел больше успеха, чем спростодушным Пантеном, так как крейсер, помедлив, ударил по горизонту могучимзалпом салюта, стремительный дым которого, пробив воздух огромными сверкающимимячами, развеялся клочьями над тихой водой. Весь день на крейсере царило некоеполупраздничное остолбенение; настроение было неслужебное, сбитое – под знакомлюбви, о которой говорили везде – от салона до машинного трюма, а часовойминного отделения спросил проходящего матроса:

– «Том, как ты женился?» – «Я поймал ее за юбку, когдаона хотела выскочить от меня в окно», – сказал Том и гордо закрутил ус.

Некоторое время «Секрет» шел пустым морем, без берегов; кполудню открылся далекий берег. Взяв подзорную трубу, Грэй уставился наКаперну. Если бы не ряд крыш, он различил бы в окне одного дома Ассоль, сидящуюза какой-то книгой. Она читала; по странице полз зеленоватый жучок,останавливаясь и приподнимаясь на передних лапах с видом независимым идомашним. Уже два раза был он без досады сдунут на подоконник, откуда появлялсявновь доверчиво и свободно, словно хотел что-то сказать. На этот раз емуудалось добраться почти к руке девушки, державшей угол страницы; здесь онзастрял на слове «смотри», с сомнением остановился, ожидая нового шквала, и,действительно, едва избег неприятности, так как Ассоль уже воскликнула: –«Опять жучишка… дурак!..» – и хотела решительно сдуть гостя в траву, но вдругслучайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морскойщели уличного пространства белый корабль с алыми парусами.

Она вздрогнула, откинулась, замерла; потом резко вскочила сголовокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами вдохновенногопотрясения. «Секрет» в это время огибал небольшой мыс, держась к берегу угломлевого борта; негромкая музыка лилась в голубом дне с белой палубы под огнемалого шелка; музыка ритмических переливов, переданных не совсем удачноизвестными всем словами: «Налейте, налейте бокалы – и выпьем, друзья, за любовь»…– В ее простоте, ликуя, развертывалось и рокотало волнение.

Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю,подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почтибез сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалосьна волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась.Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, неисчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительноепрепятствие и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.

Тем временем в Каперне произошло такое замешательство, такоеволнение, такая поголовная смута, какие не уступят аффекту знаменитыхземлетрясений. Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу; укорабля были те самые паруса, имя которых звучало как издевательство; теперьони ясно и неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законыбытия и здравого смысла. Мужчины, женщины, дети впопыхах мчались к берегу, ктов чем был; жители перекликались со двора в двор, наскакивали друг на друга,вопили и падали; скоро у воды образовалась толпа, и в эту толпу стремительновбежала Ассоль. Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной иугрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно,змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая начиналатрещать – яд забирался в голову. Как только появилась Ассоль, все смолкли, всесо страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка,растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо,беспомощно протянув руки к высокому кораблю.

От него отделилась лодка, полная загорелых гребцов; срединих стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила сдетства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячипоследних смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего – ошибки,недоразумений, таинственной и вредной помехи – она вбежала по пояс в теплоеколыхание волн, крича: – Я здесь, я здесь! Это я!

Тогда Циммер взмахнул смычком – и та же мелодия грянула понервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движенияоблаков и волн, блеска воды и дали девушка почти не могла уже различать, чтодвижется: она, корабль или лодка – все двигалось, кружилось и опадало.

Но весло резко плеснуло вблизи нее; она подняла голову. Грэйнагнулся, ее руки ухватились за его пояс. Ассоль зажмурилась; затем, быстрооткрыв глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: –Совершенно такой.