Было жутко приятно! Последнее замечание очень хотелось претворить в жизнь. У Кикиморы вмиг высохли слезы, она улыбалась и грозила пальцем сопернице, глядя на тарелку. Яга притащила из своей комнатушки бутылку и торжественно вручила подруге.

– Вот, на всех хватит, пои!

Кикимора сгребла бутылку. К мероприятию решено было привлечь Емелю с печкой.

– Лишь бы он ее поймать успел, – разрешив свои любовные проблемы, Кикимора вновь захотела посплетничать. – А то шастает его печка неизвестно где. Весь город ее ловит, поймать не может. Чего взбеленилась?

– Да, что-то непонятное творится, – пожала плечами Яга. – Разбираться придется.

– Ой, не говори, – махнула рукой Кикимора. – Во всем государстве черт-те что происходит. Народу понаехало, нечисти разной понабежало. Невесты с ума сходят! Мало того что убивают друг друга, так еще и в городские дела вмешиваются. На Дворцовой площади что творится! Жуть! Рапун-пун-цель! Тьфу! Рапунцель башню свою посередке поставила, из-за нее фонтан снесли и две клумбы разорили. Чего ей в нормальном доме не живется? Везде со своей башней таскается. Рядом с Аленушкой бубенчик нашли, кругленький, в пупырышках, так всех кузнецов и конюхов арестовали, теперь допрашивают, кто такой бубенчик изготовил и у кого на лошади одного не хватает. Преступника ищут. А чего его в городе искать? Его во дворце искать надо, среди невест.

Кикимора шумно отхлебнула чай. Время шло к обеду, а мы еще из-за стола не вставали. От такого времяпрепровождения я, пожалуй, скоро растолстею, как самоварная кукла.

– Пойду я, Ягуша. – Кикимора встала, прихватила с собой бутылку со снотворным. – Мне еще с Емелей договариваться.

– А тарелочка может Емелину печку показать? – спросила я у Яги. Волшебный предмет, на который давно никто не обращал внимания, показывал расписанное под хохлому дно.

– А чего ж нет? – Яга крутанула яблочко по тарелочке.

Изобретение волшебного разума пару раз мигнуло и выдало изображение городских улиц, домов, площади, шастающих по ним людей. В сторонке на скамеечке под раскидистым деревом сидели Емеля и пухлая девица.

– Несмеяна! – признала Баба-яга. – Ба! Ты посмотри, при свете дня любезничают!

Емеля что-то нежно шептал девушке на ушко, а та, раскрасневшись, как ягодка, с обожанием смотрела на парня.

– Эх, уведет он у царя невесту! – гоготнула Кикимора.

Славная у бабули тарелочка! Я бы тоже взглянула кое-куда, кое на кого, ну хоть одним глазочком. Если бы не было здесь Яги и Кикиморы.

– Хорошая пара получится! – восхищалась Яга. У них с Кикиморой лица были заинтересованные и сентиментальные, будто они сериал бразильский смотрели, того гляди слезу пустят от умиления.

– Барахлит твое телевидение, бабуля! – разрушила я идиллию. – Тарелка, говорю, показывает не то, что заказывали.

Бабка уставилась на меня в полном недоумении.

– Мы печку просили показать, а не брачные игры Емели и Несмеяны.

– А ведь и то верно, – согласилась Яга, вглядываясь в экран. – Но тарелка ошибаться не может.

– А, вон она, – закричала Кикимора. – Позади Емели, меж домами прячется, а он и не видит.

То, что я заподозрила, глядя на обогревающий самоходный транспорт, прячущийся от хозяина, можно счесть бредом сумасшедшей. Я не обижусь. Тоже так о себе сразу подумала. Но у печки был очень расстроенный и обиженный вид. Как недавно у Кикиморы, когда она на воркование Лешего и Сюзанны смотрела. К счастью, этот бред не мне одной пришел в голову, значит, я в своем уме, все-таки массово крыша не съезжает, это не заразно. Массово только ковидом болеют.

– Она ревнует! – ахнули мы с Ягой хором.

– Ах, как же я сразу не догадалась, – запричитала бабуля. – Она ж от ревности бесится. И началось-то у нее все, как только Емеля на Несмеяну глаз положил.

– И чего теперь делать? – Кикиморе поскорее хотелось решить вопрос с печкой.

– Думать надобно, – медленно проговорила Яга, присаживаясь на скамейку. Видимо, уже впала в глубокие размышления.

– Ну, ты думай, думай… – Кикимора перешла на шепот. – А я пойду.

– И я пойду, погуляю, – добавила я, пользуясь бабулиной рассеянностью.

– Со двора ни ногой, – предупредила меня бабка, на мгновение выйдя из «комы». – А то неприятности на тебя так и сыплются.

Во дворе тихо и скучно. Я чувствовала себя затворницей. Сидеть на скамейке и разглядывать проплывающие мимо облака или общаться с молчаливым чучелом – других развлечений не предвиделось.

Чуть поразмыслив, я нашла официальный повод слинять из-под защиты бабкиной избы. Меня пригласили на чай царские невесты. Чем не причина благополучно позабыть про торжественное обещание гулять в пределах огорода?

Голова все еще немного побаливала, а на улице припекало солнце. Меня слегка мутило и клонило в сон, так что я уже жалела, что пошла в гости. Конечно, устроила я прогулку по царевым невестам не из вежливости или праздного любопытства. У меня была тайная цель – найти преступницу. У кого из девушек окажется ларец с рисунком, который у меня на лбу отпечатался, та на меня и покушалась, и на Аленушку, видимо, тоже. Конечно, не на все ларцы удастся взглянуть, приглашений только шесть, но сузится круг подозреваемых и, может быть, получится узнать что-нибудь интересное.

До Торговой площади я дошла быстро. До той самой, что волшебное блюдечко показывало. Пространство пестрело разномастными одежками людей – бояре, купцы, простой люд и нищие. Царила атмосфера какой-то разудалой деловитости и праздника. Запахи специй, выпечки и новых вещей смешивались в одуряющий коктейль. Торговались тоже по-разному. Жестко и цинично:

– У меня одного сапоги на такой подошве. Носить в два раза дольше будешь, а цена только в полтора раза выше. Ты не купишь, за тобой очередь стоит, они заберут.

Залихватски и витиевато:

– Мимо такого товара просто так пройти нельзя! Преступление! Он тебе сниться станет! Всю жизнь жалеть будешь, что не купил!

А еще сплетничали, советовались, ругались.

Емеля и Несмеяна все любезничали на той же скамейке, будто приросли. Истинно говорят: «Влюбленные часов не наблюдают». Печка подползла к ним уже совсем близко и томно вздыхала, пуская в небо сизые колечки. Но Емеля ее по-прежнему не замечал. Я хотела подойти поздороваться, но решила не мешать влюбленным, а печку поманить к себе издалека. Интересно, она на звук реагирует или на движение? Если жесты понимает, отлично. А если голос? Как ее окликнуть? Куть-куть-куть? Кис-кис-кис? Гыть-гыть-гыть? Бе-бе-бе? Тьфу!

Вот тоже вопрос, за каким лешим мне понадобилась печка? Я с ней разговаривать по душам собралась? Объяснять, что ее и Несмеяну Емеля любит разной любовью, но одинаково сильно? Откуда я вообще знаю, какие отношения связывают Емелю с его самоходным отопительным агрегатом? Было бы, конечно, неплохо привести ее к Яге, но осилю ли я эту транспортировку? Едва я направилась к беленой страдалице, та сиганула от меня, снеся на своем пути двух здоровенных мужиков. Они, как щепки, разлетелись в разные стороны. А Емелина собственность попыхтела прочь. За ней тянулась ярко-голубая нитка. Одеяло, лежавшее на печи, зацепилось краем за куст и теперь распускалось. Я схватила конец нитки и, сматывая его в клубочек, пошла по следу. Одеяла у Емели теперь не будет, если он вообще с печью помирится, так хоть клубок шерсти верну. К моему удивлению, народ на меня внимания не обращал. Действительно, ничего такого, мало ли какая чумная девка по улицам мечется, сматывая нитки? Чего тут особенного? А печка петляла причудливыми лабиринтами, она хорошо знала город. Иногда я сворачивала на такие узкие улочки, что удивлялась, как она тут пролезла. Странно, но никто из прохожих шума из-за печки не поднимал. В погоню не кинулись даже те сбитые с ног мужики. Отряхнулись и пошли дальше. Видимо, за последние пару дней погоня порядком поднадоела, надежда на поимку пропала и награда уже не так прельщала. Вот, в очередной раз повернув за угол, я увидела, как из небольшого дома, крашенного коричневой краской, выходит Забава, невеста царя и дочь отца Лазаря по совместительству. Вчера мне ее Яга показала во дворце. Забава сидела в плотном кольце монахинь, и разглядеть ее как следует у меня не получилось, но я была уверена, это она. Девушка помогала спуститься со ступеней старушке в черном замызганном плаще и остроконечной шляпе, почти полностью скрывающей под широкими полями лицо землистого цвета с длинным носом, загнутым крючком, и узкими дрожащими губами. Забава передала старушке увесистый мешочек, который тут же исчез в складках одежды, и получила взамен небольшой сверток. Хищные глазки зыркнули по сторонам, и старушка удалилась, не попрощавшись. Только сейчас Забава заметила меня.