Воронцов допил чай, подошел к окну и поставил кружку на подоконник; ему хотелось что-то сказать, но он сдерживал себя, лишь волнующая улыбка играла на его губах.

– Ну, – не выдержала я, – отвечайте!

– Нет, – наконец сдался он, – я не собирался уходить без тебя, просто не смог отказать себе в маленьком удовольствии...

– Это еще в каком? – на всякий случай я решила начать сердиться.

– Хотел тебя позлить.

– Ничего удивительного, с вашим характером...

– Что? С моим характером! Да ты на себя посмотри, – засмеялся Воронцов, – к тебе в квартиру, наверное, и мухи не залетают, боятся.

– Это вы напрасно, – демонстративно ставя на поднос тарелку, вздохнула я, – да я добрейшей души человек...

– Как я уже сказал – я не собирался уходить без тебя. Думал, вернешься из отпуска, и я предложу тебе должность помощника на своей фирме, хотел тебе сделать такой вот сюрприз.

– Сюрприз? Да у вас мания величия! Можно подумать, работа с вами – это невозможное счастье, – фыркаю и поджимаю губы, – вы же зануда!

– Ты отказываешься?

Вот еще! Хотя скоро у меня вообще будет своя фирма...

– Нет, не отказываюсь, я девушка ответственная и бросить вас на произвол судьбы не могу.

– Просто сознайся, что тебе нравится со мной работать.

– Нравится, особенно если учесть, что я очень давно нигде не работала больше двух-трех недель. Почему-то меня очень быстро всегда увольняют.

– Вот и прекрасно, а теперь ты можешь приступать к своим обязанностям здесь, не буду тебе мешать.

Воронцов опять взял журнал и уткнулся в него. Немного постояв, я направилась к двери.

– Да... Когда надумаешь рассказать правду о том, как ты здесь оказалась и что тут делаешь, буду рад тебя выслушать, – полетело мне в спину.

Особенно приятно было громко хлопнуть дверью после этих слов.

Екатерина Петровна поджидала меня на кухне.

– Ну что? – поинтересовалась она.

– Все прекрасно, – заверила я ее, – Виктор Иванович произвел на меня прекрасное впечатление, и спасибо за омлет, он мне понравился.

Екатерина Петровна недоуменно посмотрела на меня.

– Я сегодня почти ничего не ела, и Виктор Иванович был так добр, что отказался от своего завтрака в мою пользу.

Мне кажется, Екатерину Петровну не обрадовало, что я в полной мере оценила ее стряпню и к тому же снискала расположение нашего общего работодателя.

– Жить я здесь буду с удовольствием, – объявила я, дабы добить ее окончательно.

– Вот Галина Ивановна приедет, устроит она тебе тут такое удовольствие...

– А когда она приедет? – поинтересовалась я, садясь за стол.

– Не знаю, она о своих визитах не предупреждает.

Покосившись на гору фруктов, я вспомнила о своих голодных друзьях и родственниках.

– Виктор Иванович, – сказала я, – разрешил воспользоваться его холодильником и отнести продукты моей семье. У меня, знаете, мама больна, перепады настроения, мигрень и неразделенная любовь, – я постучала пальцем по виску, – ей витамины нужны.

Взяв с отливающего красным деревом буфета красивый пакет, я ловко стала заполнять его яблоками и бананами. Екатерина Петровна оторопело смотрела на происходящее. На этом разгроме я не остановилась и решительно залезла в холодильник, стащив с полок четыре банки консервов, полбатона колбасы, банку сгущенки и почти размороженную курицу. Я решила проявить чудеса скромности и, спрятав все в пакет, закрыла холодильник. Хотя, поверьте мне, я еще могла взять буженину, банку красной икры и десяток яиц вместе с огромной селедкой.

– Я пойду спрошу, можно ли это тебе брать, – прошипела Екатерина Петровна сквозь зубы.

Я спокойно села на стул и сказала:

– Идите, я подожду вас здесь.

Екатерина Петровна бросилась к Воронцову, а я, дождавшись, когда стихнут на лестнице ее шаги, вышла на улицу и зашустрила к маленьким домикам у реки. Я знала, что за эту безобидную шалость меня не уволят: слишком ярко горели его каштановые глаза, когда он на меня смотрел...

На нашей кухоньке за столом сидела Вероничка и нагло ела семечки. Собственно, ела она как обычно, в этом она не изобрела ничего нового, но вот на пол она сорила огрызками совершенно нагло. Я с трудом могла понять гостеприимство, оказанное ей, и уж совсем не могла понять, с чего это девчонки терпят такое свинство.

Вот оставь их на пару часов – и кругом царят вседозволенность и хаос. И где эти сиротки мои?..

– Приятного аппетита, – радушно начала я, доставая из угла общипанный веник и совок.

– Прибраться хочешь? – хохотнула Вероничка.

Смейся, детка, почему бы не посмеяться в последний раз?

Веник с совком громко шмякнулись на стол прямо перед ее носом.

– Подметай! – рявкнула я и пошла в девичью спальню.

Альжбетка с Солькой сидели на моей кровати, спло– ченно прижавшись друг к другу плечами. По их испуганным взглядам я поняла, что рявкнула на Вероничку весьма значительно.

– Ты только не ругайся, – запищала Солька, – она пришла, а нам что делать...

– Гнать в шею, хотя, если ты решила ей отдать своего плотника, то, конечно, пусть приходит в гости, – фыркнула я.

– Как-то неудобно выгонять, – замялась Альжбетка, прижимаясь к Сольке еще сильнее.

– Это почему неудобно?! – заорала я.

Раздался звук падающего совка, видно, нервы Веронички тоже не железные.

– Мы вообще-то не пускали, но она все равно пролезла... и сказала, что будет Славку ждать, – забубнила Солька, – она такая настырная...

– А где этот казанова? – поинтересовалась я.

Иногда Солька меня изумляет, то вроде решительная, а то невозможная мямля...

– Он не такой, это она... – стала оправдывать любимого упавшая духом учительница ботаники.

– В деревню пошел прогуляться, дома посмотреть, вернее, то, что от них осталось, – сказала Альжбетка.

– А где маман?

– Она пригласила Осикова на свидание к реке, он покраснел и согласился, – ответила Солька.

Открылась дверь, и Вероничка вошла в комнату. Оголенное плечико, джинсовые бриджи и надпись «я твоя» на футболке – и такое чудо спокойно восседало на нашей кухне?!

– Что же вы мне не сказали, что Слава пошел в деревню, я там все знаю, и ему было бы со мной интересно!

Вероничка почти возмущенно хлопала глазами. Мне кажется, она вообще не понимала, что здесь со своей страстью немного лишняя.