Дед опять усмехнулся в бороду.

– А вы из деревни?

– Из нее.

– А я слышала, что никого там уже не осталось.

– Так и есть, какой я человек, уж и нет меня вовсе, так, хожу... землю топчу.

– Не скажите, – возразила я, – вы тут хозяин, это мы понаехали, не выгонишь.

– Тебя звать-то как?

– Аня.

– Доброе имя, – закивал старичок, – а меня дедом Остапом кличут, так и зови.

– Договорились. А вы не видели здесь никого подозрительного? – поинтересовалась я, вспоминая неряшливого субъекта в поезде.

– А кто же в наше время не подозрительный? Все чудные.

– Может, кто-нибудь незнакомый появлялся на днях? Такой неряшливый парень, лет тридцати пяти...

– Нет, не видел вроде. Люди новые приезжают, но редко, чего здесь интересного, рыбалка-то уже не та, вот санаторию отстроят, народу много будет. А ты с Петровной-то поосторожней, вредная она баба.

– Это я уже поняла, буду бороться.

– Правильно, в обиду-то себя не давай.

– Спасибо за беседу, но мне пора, я за вещами ходила, – я потрясла в воздухе сумкой.

– Иди с Богом.

Мне стало как-то легко и спокойно и, отбросив все сомнения и страхи, я устремилась к Победе.

Зазвенел будильник.

Этого не может быть, потому что не может быть.

Открываю один глаз.

Екатерина Петровна стоит, как памятник всему злому на земле, и держит в руках будильник.

– Вставай!

Делаю только один вывод – надо запирать дверь. Я бы и вчера ее закрыла, но подумала: вдруг Воронцов захочет зайти и пожелать мне спокойной ночи... часов в двенадцать ночи хотя бы...

– Если в моей комнате что-нибудь пропадет, я буду думать, что это вы украли, – не открывая второй глаз, сказала я.

Екатерина Петровна сжала губы и громыхнула будильником о тумбочку.

– Вы бы не могли выйти, а то я стесняюсь в трусиках перед посторонними.

Екатерину Петровну сразу ветром сдуло. Я закрыла глаз и проспала еще три минуты.

В гостиной был образцовый порядок: коробки куда-то исчезли, а цветы блестели от капелек воды на листьях. Екатерина Петровна, по всей видимости, от души их опрыскала.

– Сколько можно просыпаться! – услышала я сразу, как только переступила порог кухни.

– А что, пожар?

– Галина Ивановна приезжает, пошевеливайся.

Как бы донести до сознания этой крикливой Дюймовочки, что мне, собственно, все равно – Галина Ивановна, Груша Аркадьевна или еще какая-нибудь Марья Васильевна... Ну, приезжает, чего когти-то драть...

– Показуху устраивать будем? – поинтересовалась я.

– Бери ведро и неси его за дом, там контейнер с мусором, – распорядилась Екатерина Петровна.

– Может, я лучше отнесу Виктору Ивановичу завтрак в постель?

– Бери ведро, кому говорю!

Ладно, я не против, мне уже давно пора посмотреть, где тут что плохо лежит, а главное, хотелось бы узнать, заперта дверца охотничьего домика или нет. Подхватив ведро, я походкой манекенщицы направилась к двери.

Дом был такой большой, что мне показалось, пока я его обойду, уже вечер наступит.

Куча с мусором находилась за забором; отыскав узенькую калитку, я вырвалась на свободу. Лес, птички поют... Почему-то, когда находишься на участке, прелестей природы не замечаешь.

– Ты Аня?

Я обернулась.

У калитки стоял высокий худой мужчина лет пятидесяти. В одной руке – лопата, а в другой он держал скрученный шланг. Серо-зеленая косынка обвязывала его лоб, а большой не по размеру комбинезон висел на остреньких плечах. Двух мнений быть не могло – это садовник.

– Аня, – охотно подтвердила я, рассчитывая на дружбу. Союзники в борьбе с Екатериной Петровной мне пригодятся.

Мужчина направился к контейнеру с мусором, не обращая особого внимания на меня. Возникло такое чувство, будто все, что он хотел, он уже узнал. Он уверенно воткнул в довольно плотную землю лопату, кинул в контейнер шланг и, взяв у меня ведро, тоже вывалил его в кучу мусора.

– А шланг вам уже не нужен? – решила я завязать разговор.

– Нет.

– Он прохудился?

– Нет.

– Он старый?

– Нет.

– Он не подходит по длине?

– Нет.

– А тогда какого черта вы его выкинули?

– Он мне надоел.

Чувствую, мы подружимся.

– Мне Екатерина Петровна про вас много рассказывала.

Это такой ход конем – самой смешно, но должна же я понять его отношение к противной Дюймовочке.

Мужчина молчал.

– А могу я узнать, как вас зовут?

– Можешь.

Ну вот, мы почти и подружились.

– А у кого я могу это узнать? – нежно поинтересовалась я.

– У Екатерины Петровны, например, – ответил мужчина, дернув острым плечом.

– Я с этой мымрой общаться не хочу, – сделала я неосторожный выпад.

Мужчина посмотрел на меня с уважением и сказал:

– Юрий Семенович.

– Очень приятно, а откуда вы мое имя знаете?

– Хозяин сказал.

В переводе на русский язык – это Воронцов.

– А очего это он завел разговор обо мне? – обрадовалась я.

– Сказал, следи за ней, глаз не спускай, она ненормальная, от нее всего можно ожидать.

Ах, Виктор Иванович... а я еще за вас замуж собралась, хотела сделать вас счастливым человеком до конца дней ваших... Все, я вас бросаю, не бывать нашему браку никогда!

– А что он еще говорил?

– Что мозги ты мне все заплетешь и скажешь, что так и было, – пропуская меня вперед, ответил Юрий Семенович.

Надо срочно менять тему разговора, и вообще, пора уже попрощаться – я собиралась сделать вылазку к домику, а свидетели мне не очень-то и нужны.

– Вы здесь живете? – спросила я, указывая на пристройку, она напоминала маленький летний домик.

– Здесь.

– Ну что ж, приятно было познакомиться, пойду хлопотать по хозяйству.

Мужчина повернулся ко мне спиной и зашагал в сторону ровной посадки маленьких яблонь.

Фуууу – вздох облегчения!

Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, я направилась к предмету своего вожделения – к покосившемуся охотничьему домику.