только прочность этих предметов, а не их красота. Сами стены, в точности такие импровизированные, какими описывает их Фукидид, можно увидеть в нескольких точках нынешних Афин – на кладбище Керамика (где их можно сравнить со стенами других эпох) и в подвалах обычных современных зданий, например банка на улице Эолу.

Когда афинские руководители наконец прибыли в Спарту, они шепнули Фемистоклу, что стены уже пригодны к обороне, и он передал эту неприятную новость спартанцам. Еще до этого он позаботился, чтобы несколько спартанцев остались в Афинах заложниками, чтобы обеспечить безопасное возвращение его делегации. Спартанцам пришлось смириться со свершившимся фактом и позволить гостям уехать восвояси.

Город, защищенный этими надежными укреплениями, мог процветать и расти. Постепенно – до совершенства – оттачивалось мастерство в сферах кораблестроения и войны на море. Все более утонченными становились театральные, музыкальные и танцевальные представления. У кораблестроения и культурных мероприятий была одна общая черта: и то и другое требовало добровольного сотрудничества сотен людей, а также совместного использования общественных средств и частных пожертвований. Такого рода совместная деятельность стала отличительной особенностью города. Тем временем Афины распространяли свое господство на десятки меньших городов, особенно в Эгейском море и на анатолийском побережье, используя для этого как свой престиж, так и грубую силу.

Возможно, самой заметной чертой афинской жизни, отличавшей Афины от всех прочих государств, существовавших ранее, было вот что: в Афинах на самом деле существовало то, что можно назвать политическими дискуссиями с непредрешенными результатами. Общественные и личные вопросы разрешались путем открытого обсуждения, в котором мог сказать свое слово каждый гражданин. Тем, кто хотел занять высокую должность или повлиять на принятие решений, приходилось полагаться на убедительность своих доводов в дебатах, исход которых не был определен заранее. Победители добивались своего не заискиванием перед капризным самодержцем и не сбором вооруженных шаек для запугивания оппонентов. Нужно было убеждать, и никто не знал заранее, кто из спорящих окажется убедительнее. Политический процесс был открытым и осознанным. Граждане занимались своими делами в соответствии с определенными, общепризнанными правилами. Также подразумевалось, что эти правила могут быть изменены, но и это могло произойти только в соответствии с тщательно прописанной процедурой.

Первые десятилетия после Саламина стали временем некоторых эпизодов наиболее беспощадной борьбы за власть между ведущими военачальниками и политиками города. То были мужи в высшей степени самолюбивые и остро ощущавшие обиды, причиненные их предкам. Соперничество между величайшими семействами могло не утихать на протяжении многих поколений, в точности как это происходит в нынешней греческой политике. Но в отличие от предыдущего столетия, в котором претенденты на власть в Афинах организовывали перевороты и вторжения с иностранной помощью, эта борьба за власть велась в общепризнанных рамках. Политические бои, разгоревшиеся после Саламина, так или иначе не выходили за рамки афинской политической системы. Начиналось формирование правового государства в современном понимании этого термина.

Действия любого человека, стремившегося достичь верховной власти, были ограничены несколькими факторами. Одним из этих ограничений была растущая власть собрания свободных граждан мужского пола, согласие которого было необходимо для принятия любого важного решения в сферах внутреннего управления или ведения войны. (В первые два десятилетия после Саламина противовесом этой власти служила власть ареопага, совета отставных должностных лиц, среди которых превалировали представители старых богатых семейств.)

Другое ограничение накладывала система правосудия, кажущаяся из нашего времени смехотворно простой и в то же время парадоксально запутанной. Все дела разбирались судом присяжных, которых отбирали по жребию из числа афинских граждан, предложивших свои услуги и получавших за эту службу плату. Процесс отбора присяжных был таким сложным, что довести дело до суда бывало почти что невозможно. Все обвинения были частными; не было ни профессиональных адвокатов, ни государственных прокуроров. В период, когда такая афинская демократия действовала лучше всего, в ней существовала система отчетности, которой позавидовали бы многие из нынешних несовершенных государств. Хотя государственные должности по большей части распределялись по жребию, исполнители самых важных из них (в особенности предполагавших распоряжение крупными суммами из общественных фондов) определялись на ежегодных выборах. Такие должностные лица могли быть привлечены к ответу в связи с исполнением ими своих должностей. Однако эта система не была свободна от злоупотреблений. Одним из самых простых способов осадить человека, достигшего чрезмерного могущества, было привлечь его к суду за растрату общественных средств или военную некомпетентность, и надуманные обвинения входили в число популярных политических приемов.

Третьим инструментом политической борьбы был остракизм, необычный и поразительный элемент афинской системы. Работала эта процедура следующим образом. В начале каждого года на голосование избирателей ставился вопрос о том, улучшится ли общественная атмосфера в случае изгнания одного неприятного им деятеля. Если ответ был положительным, два месяца спустя проводился опрос о непопулярности, и человек, набравший в нем больше всего голосов, должен был покинуть город сроком на десять лет. Эта система успешно просуществовала около семидесяти лет, совпавших с золотым веком афинской демократии. Мы знаем об остракизме не только от древних писателей, но и по материальным свидетельствам – керамическим черепкам, на которых простые афиняне выцарапывали имена тех, чьего изгнания из города они хотели добиться. Название «остракизм» происходит от слова остракон (ὄστρακον), обозначающего те самые черепки, на которых граждане выписывали имена.

За последний век было найдено около 11 000 остраконов. Подавляющее большинство, около 9000, нашли в одном и том же месте немецкие археологи, проводившие раскопки в конце 1960-х гг. Черепки были свалены в кучу на дне реки, пересохшей в результате строительства стен. Насколько мы можем восстановить эту процедуру, часть Агоры отгораживали канатами, причем устраивали отдельные входы для всех десяти фил. Затем граждане опускали в сосуды черепки, на которых были написаны имена тех, кого они хотели изгнать. За подсчет голосов отвечали городские сановники – архонты; это укрепляло доверие к процедуре. Люди влиятельные могли организовывать кампании за остракизм своих противников, но в этом процессе было и нечто случайное и непредсказуемое. Граждане могли голосовать за изгнание кого угодно, по каким угодно причинам. Некоторые остраконы были настоящими произведениями искусства. На одном из них надпись мастерски выжжена с использованием техники чернофигурной керамики, на другом записан поэтический отрывок. Однако в большинстве своем они были кустарными, и в них часто встречались ошибки и непристойности.

Осколки, на которых делались записи, были настолько разнообразными, что они позволяют увидеть некоторые аспекты афинской жизни. Среди них есть обломки как простой кухонной утвари, так и великолепной глазурованной посуды; самые мелкие размером не крупнее большого пальца, а самые крупные – с книгу карманного формата. Попадаются солонки, части суповых мисок, куски сковород, черепицы, небольших корыт. Иногда какой-нибудь