В городе его видели идущим лишь по одной дороге – на площадь и в Совет. Он отказался от приглашений на обеды и от всех такого рода дружеских, коротких отношений, так что во время своей долгой политической деятельности он не ходил ни к кому из друзей на обед; только когда женился его родственник Эвриптолем, он пробыл на пире до возлияния и тотчас потом встал из-за стола.

Хотя самодисциплина Перикла не вызывает сомнений, это описание, возможно, несколько преувеличивает железный аскетизм этого государственного мужа. Во всяком случае, в юности он мог быть не чужд развлечений. Вышло так, что в современную эпоху был найден лишь один предмет, по-видимому принадлежавший ему, – чаша для вина, на боку которой нетвердой рукой нацарапаны шесть имен, в том числе Перикла и его брата Арифрона. Чаша была подарена некоему Драмитону, который мог быть трактирщиком, возможно, в память о приятном ночном кутеже. Она была найдена в 2014 г. в афинском пригороде Кифисья; археологи в большинстве своем не видят причин сомневаться в ее подлинности.

Существует, однако, и множество свидетельств, подтверждающих, что в зрелом возрасте Перикл был расчетливым, рассудительным политиком, тщательно обдумывавшим решения и, как правило, делавшим верный выбор. Кимон был воином и делился плодами своих завоеваний с войсками, а затем и со всем городом. Перикл твердо стоял на демократических позициях. Он считал, что растущее богатство города следует использовать не для щедрых раздач, а для надежной передачи власти даже самым скромным гражданам Афин.

Добившись введения поденной платы за исполнение обязанностей присяжных, он сделал так, что бедным крестьянам из окрестностей Афин стало выгодно оставлять свои поля и заниматься обдумыванием щекотливых юридических вопросов. Благодаря этому Афины упрочили свое положение столицы правосудия греческого мира, сравнимое с нынешним положением Лондона. Гарантировав жалованье гребцам, составлявшим экипажи десятков триер, Перикл также привлек малосостоятельных горожан к участию в военно-морских предприятиях города. Вскоре после остракизма Кимона и возвышения его соперника Афины, по-видимому, увлеклись стратегическими авантюрами сразу на нескольких фронтах. Экспедиционный корпус, сначала посланный на Кипр, был перенаправлен в Египет, где его использовали для поддержки восстания против Персидской империи. Датировка этих событий все еще остается предметом споров, но египетская военная авантюра, не кончившаяся ничем хорошим, вероятно, продолжалась с 460 по 455 г. до н. э.

В то же время Афины заняли более твердую позицию во внутренних конфликтах греческого мира. Они взяли под свое покровительство и укрепили соседний порт Мегару, что привело в ярость близлежащий могущественный город Коринф. Они начали войну с островом Эгина, еще одним давним соперником, и покорили его. Представление о военных амбициях афинян в начале 50-х гг. V в. до н. э. можно составить по одной известной каменной плите, на которой перечислены 177 жертв, принадлежавших к одной из афинских фил, и указано, что все они погибли в течение двенадцати месяцев на шести разных фронтах: на Кипре, в Египте, в Финикии (нынешний Ливан), на Эгине, в Мегаре и в Галии (мелкий пелопоннесский порт). Затем отдельно, чтобы подчеркнуть значение этих слов, высечено «В ОДНОМ И ТОМ ЖЕ ГОДУ». Год, о котором идет речь, был, вероятно, 459 до н. э.

После холодной войны стратеги из Пентагона задавались вопросом о том, достаточно ли у них сил, чтобы вести одновременно две крупных войны и одну мелкую, и численность вооруженных сил сверхдержавы определялась исходя именно из этих соображений. Похоже, что аналогичного рода самоуверенность была свойственна и афинянам в период наибольшего могущества их государства, но на самом деле их способность сражаться на нескольких театрах военных действий одновременно имела свои пределы. Политический гений Перикла состоял, в частности, в способности быстро определить эти пределы, скорректировать политические решения и минимизировать ущерб как собственной репутации, так и репутации всего города.

В 457 г. до н. э. афиняне столкнулись не просто с союзниками Спарты, над которыми они обычно одерживали верх, но с сухопутными войсками самой Спарты. Это случилось при Танагре, городке, расположенном к северу от Афин. В результате долгого сражения, продолжавшегося целый день и сопровождавшегося тяжелыми потерями с обеих сторон, победили спартанцы, но это поражение не было позорным для Афин. Говорят, что там храбро сражался и сам Перикл. Несмотря на восхищение всем спартанским, которое открыто выражал Кимон, он (безуспешно) просил позволения вернуться и сражаться за родной город. Однако при Танагре сражались и погибли многие из друзей Кимона. Общий итог был довольно выгодным для Перикла. Спартанцы получили возможность вернуться домой, но, что самое важное, они не выполнили одной из своих стратегических задач – не смогли помешать строительству длинных стен, соединивших расположенные в глубине материка Афины с двумя городскими портами: старой гаванью в Фалере и новой в Пирее, становившейся основной базой афинского военного флота. Через пару лет афиняне получили еще одно напоминание об ограниченности своего могущества. После пятилетней кампании войска, отправленные ими в союзный персам Египет, оказались осаждены и заперты на одном из островов на Ниле. Эскадра меньшего размера, отправленная на помощь грекам, тоже попала в ловушку. Были потеряны десятки афинских судов. Но Перикл отреагировал на эту катастрофу, мягко говоря, изобретательным образом. Он использовал египетское фиаско в качестве предлога для переноса казны возглавляемого Афинами союза со священного острова Делос в сами Афины, а затем – на Акрополь.

Коалиция городов и островов, известная под названием Делосский союз[35], которая изначально была добровольным пактом, заключенным для защиты греков от персов, стала, таким образом, афинской империей, и ее метрополия не терпела никакого инакомыслия со стороны входивших в эту империю государств. Греческий мир более явно, чем когда-либо прежде, разделился на сферу господства Афин, в которую входили островные и прибрежные города Эгейского моря, и спартанское содружество, контролировавшее бо́льшую часть Пелопоннеса. Центральная Греция осталась спорной территорией. Афины были либеральны в области внутреннего правления, но безжалостны в вопросах управления империей; Спарта была государством милитаризованным и авторитарным, но допускала большую свободу участников своего союза.

Около 450 г. до н. э. Кимон вернулся из изгнания, воспользовавшись тем обстоятельством, что остракизм не предполагал долговременного бесчестья. Как говорит американский историк Дональд Каган, заслуженный полководец сразу же последовал своему старейшему, глубже всего укоренившемуся призванию, то есть «отправился воевать с персами». Он возглавил экспедицию на Кипр и осадил удерживавшуюся персами гавань Китиона, но затем заболел и умер в разгар кампании. Его кончину держали в секрете, и войскам, которыми он командовал, удалось почтить его память победой в кипрском порту Саламин, названном в честь прославленного острова возле Афин.

Однако Афинам было явно не под силу установить сколько-нибудь долговременное господство над восточной оконечностью Средиземноморья. Тут Афины