Локи отлично подходит под описание трикстера. По всему миру и всем страницам истории почти все шутники имеют один и тот же набор качеств. Они нравственно неоднозначны, лавируют между добром и злом с удивительной гибкостью. У них есть способность создавать и разрушать. Часто они – гонцы, приносящие дурные вести или несчастья. И они способны любую ситуацию перевернуть с ног на голову.

Писавший о Локи почти девятьсот лет тому назад исландский поэт и историк Снорри Стурлусон рассказывал, что тот

Но Локи не одинок в мире трикстеров. В греческой мифологии есть Гермес, который был – помимо всего прочего – богом воров. Фольклор Западной Африки упоминает паука Ананси, а некоторые легенды повествуют также о кроликах-проказниках. Многие ученые полагают, что в последних кроются истоки более современных сказок о Братце Кролике; скорее всего, так и есть. Фольклор, как мы ранее много раз обсуждали, умеет с течением времени расти и приспосабливаться.

Мы можем увидеть эту эволюцию в европейском народном творчестве. Старые представления о трикстерах, нарушающих правила и усложняющих жизнь, нашли свежее выражение в новых сказках и легендах. Истории вроде другие, но те же самые, если вы понимаете, что я имею в виду. Скрывающийся под внешним покровом и декорациями культуры, каждый трикстер – это притворщик, в прямом или переносном смысле. Трикстеры приспосабливаются, притворяются и меняются. Иногда они трансформируются сами, но чаще так обыгрывают и изменяют ситуации вокруг себя, что их смысл меняется на противоположный. Если есть нравственное или общественное правило или закон, то трикстер тут как тут, чтобы изменить или нарушить его.

В Европе представление о едином боге-проказнике трансформировалось в идею множества озорных существ. Мелкие подробности меняются от места к месту, но большинство их именований сейчас так же известны, как Локи. Лепреконы, брауни, хобгоблины, пука, эльфы, гномы… Каждое слово, я уверен, вызывает в воображении определенный образ, но за прошедшие столетия все они были разновидностями одного и того же архетипа трикстеров.

Эти существа все же объединяет несколько общих физических примет. Конечно, они назойливы и безнравственны, но еще они почти везде описаны как маленькие человекоподобные создания. Гоблины, эльфы, крошечные мужчины и женщины – достаточно маленькие, чтобы оставаться незамеченными или невидимыми для людей, но достаточно большие, чтобы доставить неприятности.

Лепреконы являются прекрасным примером. Их название буквально означает «маленькое тело», и хотя это неприсуще самым древним представлениям о трикстерах, оно, безусловно, соответствует большинству современных интерпретаций. И, конечно, с точки зрения морали, они неоднозначны. Один ученый описывает их как «не вполне хороших и не вполне зловредных».

Во-вторых, трикстеров часто описывали красными или черными. В некоторых легендах у них такой цвет кожи, другие говорят, что это шерсть. Черный и красный долгое время считались плохими цветами, поэтому если вы хотели описать что-то злое, оно, без сомнения, должно было быть черным, красным или обоих этих цветов вместе.

В кельтском фольклоре есть пука, которых считают опасными носителями зла. Я упоминал их ранее, но вдобавок к малому росту во многих описаниях они покрыты черной шерстью. О, они еще и оборотни, частенько превращаются в черных коней – этот факт я попросил бы вас запомнить, обсудим его позже.

В других культурах существует гораздо больше разновидностей, но я хочу упомянуть лишь одну: лютены (the lutin). Это исключительно французская версия. Как и других, их описывают маленькими – особенно мужчин – и склонными к озорству и веселым шалостям. Так же, как пука, они умеют превращаться в животных.

Но лютен отличается тем, что любит превращаться именно в черного кота – известного носителя темных сил в различных суевериях. Из-за этого их часто изображают спутниками ведьм и колдунов, способными наложить проклятие на всякого, кто перейдет им дорогу. И знаете что? Это тоже запомните на будущее, договорились?

Понятие о крошечных трикстерах наглядно запечатлено в европейском фольклоре. Они то и дело появляются везде, где только можно, от произведений Шекспира до историй о Гарри Поттере. Они все маленькие, безнравственные, и их необходимо умиротворить, чтобы избежать дурных последствий.

Что действительно завораживает в народном творчестве – это его мобильность. Вы можете изъять человека из его культурной среды, но гораздо труднее отнять у него его культуру. Поэтому, когда европейцы стали заселять Новый Свет, неудивительно, что они принесли с собой свои предрассудки и суеверия.

Многие из этих преданий были просто детскими историями, безобидными и добрыми нравоучениями. Но триста лет тому назад одно поселение столкнулось кое с чем, открывшим новый взгляд на трикстеров.

То, что обнаружилось, было очень страшным.

Антуан Ломе (Antoine Laumet) пережил тот самый стремительный взлет, о котором мечтает каждый. Он приехал в Новый Свет в то время, когда Новая Франция простиралась по всей длине реки Миссисипи, от современной Канады на севере до Луизианы на юге. Вначале Антуан был не более чем охотником за пушным зверем и исследователем. Он проходил тысячи миль, проводил много ночей в холоде, а все имущество носил с собой.

Он был выносливым и сообразительным и прекрасно изучил французские территории в Новом Свете. Его знания не остались незамеченными и привлекли внимание не только губернатора Новой Франции, но и самого короля Людовика XIV. Вот почему к 1694 году в возрасте тридцати семи лет Ломе оказался командующим французскими войсками в Форт де Бюад, на севере нынешнего штата Мичиган.

К тому времени он приобрел себе новый причудливый титул и именовался Антуан Ломе де ла Мот де Кадильяк, но поскольку на произношение этого имени по всем правилам уходит около пятнадцати минут, давайте остановимся на Антуане, хорошо? В то время ему предстоял карьерный рывок, и сейчас мы последуем за ним.

В 1701 году он получил разрешение основать в трехстах милях к югу новый форт на клочке земли возле узкого пролива, соединяющего озера Эри и Сент-Клэр. Колониальное правительство выделило ему пятнадцать квадратных миль под строительство форта и поселения вокруг него, и ему не терпелось приступить к работе.

10 марта того же года губернатор Новой Франции устроил праздник в честь Антуана, чтобы поздра-вить его с новой миссией и титулом. Зал заполнили все власть имущие того времени. Яства и напитки подавались в хрустале и серебре, словом, то было торжество, которое нам сейчас и вообразить сложно. И в центре всего этого стоял Антуан.

Через несколько часов после начала торжества в дальней части зала открылась дверь, и в помещение вошла старуха. Она была одета неподобающе для выхода в высший свет. У нее не имелось громкого титула или высокого поста. Она была – по меньшей мере в глазах присутствующих – недостойна внимания. Но старуха держалась с бо́льшим величием и самообладанием, чем кто-либо из них.