class="p1">— А чего ж тогда с ним к Никсу не поехал?

— Так это, он сам захотел. Давайте, говорит, пацаны, по домам. Но если что, на связи.

— А вы предлагали Борщевику свои услуги?

— Какие услуги? Он позвонил, мы приехали, встретили.

— Куда подъехали?

— В аэропорт.

— На своей машине? — Павлов кивком указал на «Ленд Крузер».

— Да, на своей.

— А «Гелендваген»?

— За «геликом» потом подъехали на хату к одному. Там и разошлись. Никс за Вячеславом Евгеньевичем подъехал, к брату своему отвез.

— Вы знаете, что Никс Борщевика к брату своему отвез?

— Мы видели, — кивнул Огурец. — Мы до самого дома ехали, ну а потом дальше. Если что, думаем, позвоним.

— А номера его телефона у вас нет?

— У адмирала телефон есть.

— Адмирала? — усмехнулся Максим.

И Адвокат в банде у Борщевика есть, и Адмирал, Маршала только не хватало. До Маршала его личный телохранитель не дотянул, остановился на Адмирале.

— Адмирал с ним остался?

— Ну, Адмирал его в обиду не даст, — глянув на Пятака, выразил, так сказать, надежду Огурец.

— Вы бы Борщевику это по телефону сказали. Вдруг поверит.

— Так не отвечает. Сдох телефон, как будто его и не было.

— А чего так поздно хватились? Борщевика вон когда убили!

— Как это убили? — встрепенулся Пятак.

— Ты что-то знаешь, начальник? — оживился Огурец.

— Да, слышал, кием его ударили. Сломанный кий в горло воткнули… А что там с ними стало… — Максим качнул головой, внимательно глядя на бандита.

Похоже, Огурец на самом деле не знал, что произошло с Борщевиком. И босса своего искал всерьез, а не для видимости.

— Что с ним стало?

— Тоже вот пытаемся выяснить… С утра начали, а вы когда?

— Что когда? Вячеслава Евгеньевича искать?… Ну как с Танюхой перетерли, так сразу и начали. Адмиралу позвонили — глухо. По номеру пробить пробовали — вообще нуляк!

— Где вы с Танюхой перетерли?

— Так Дыня палец сломал, в носу, гы, ковырялся! Ну, Паша его в трамву повез, а там Танюха.

— А у Эдика когда Танюха была, если она работает?

— Так она перед сменой зашла, — пожал плечами Пятак.

— Она и сейчас работает?

— Наверное…

Танюха действительно находилась в травмпункте. Шел прием, Максиму пришлось немного подождать, пока несчастной девушке с зареванным лицом накладывали гипс.

Он усмехнулся, усаживаясь на кушетку.

— Что смешного? — спросил плотного телосложения бородатый врач.

Руки сильные, пальцы толстые, такой хоть слону ногу бы вправил.

— Да как-то удачно все сложилось, — вынимая удостоверение, сказал Максим. — И голову разбили, и свидетеля опросить надо.

Он смотрел на девушку лет двадцати пяти. Врач здоровенный, натуральный Айболит, бегемота из болота без проблем, а Татьяна худенькая, даже хрупкая. Черты лица не совсем нежные, скулы выпирают, губы чересчур четко очерчены. Но именно эта грубоватость и придавала ей особенный шарм.

— А почему не допросить? — На удостоверение врач глянул мельком. — Свидетеля.

А рану на голове осмотрел внимательно, ощупал вокруг шишки.

— Допрашивает следователь. А я всего лишь начальник уголовного розыска. Майор полиции Павлов.

— Что, сильно ударили?

— Минут двадцать в отключке был.

— Да вроде ничего серьезного… Но рентген на всякий случай сделаем.

— Это где?

— В приемном покое, тут недалеко.

— Татьяна меня отведет? — Максим с интересом разглядывал девушку.

Худенькая, стройная, а грудь пышная, даже под халатом можно было взглядом оценить элегантность и упругость форм. Девушка улыбалась, с ответным интересом посматривая на него, но вряд ли она так доступна, как хотелось бы. Характер у нее наверняка резковатый. Такая и послать может.

— Татьяна мне помогает, если ты не видишь.

— Татьяна свидетель!

— Олег Емельянович, я гляну?

Татьяна поднялась, подошла к Максиму, от нее исходил запах эфира и сырого мела, но это его ничуть не смутило. Напротив, он нашел этот запах чудесным. А прикосновения пальцев к шишке легко сняли остатки боли.

— Да нет, ничего серьезного.

— Паша Пятаков ударил. Битой.

— Пятаков? — Татьяна мгновенно сменила тон — со снисходительно-насмешливого на встревоженный.

— Скажите, что у меня крепкий череп, мне будет приятно.

— Ну, если Паша, битой… Олег Емельянович, может, я правда на рентген полицейского отведу? Тут серьезно!

В приемное отделение можно было попасть как через главный холл больницы, не выходя из здания, так и через задний двор. Татьяна выбрала второй вариант, вывела Максима из правого крыла больницы. А на дворе распогодилось, и дождь прекратился, и небо до звезд расчистилось, даже ветер, и тот стих. Но Татьяна поежилась, будто на мороз вышла. Максим не растерялся, быстро снял и набросил на нее свою куртку.

— Рукав правда не совсем еще высох, — сказал он.

— Паша намочил? — весело, но больше озадаченно спросила девушка.

— Связал, в поле отвез, там трава мокрая…

— Связал? В поле?

— За Эдика Никишина меня принял. Мы как раз дома у него находились.

— Вы такие ужасы говорите! Меня аж в дрожь бросает! — Татьяна улыбалась, но не шутила.

Они пересекли двор между одним и другим крылом здания, вошли в дверь. Но Татьяна не спешила снимать куртку.

— Вы даже не представляете, какие ужасы творятся в нашем районе! Расскажу, не поверите!

— Это как-то связано с Пашей?

— И с Эдиком. Ему, говорят, нос сломали?

— Ну, в общем, да.

Татьяна открыла дверь в рентгенкабинет, но сама заходить не собиралась. Максим повернулся к ней, посмотрел в глаза.

— Такие ужасы, такие ужасы… Мне без вас страшно!

— Мужайтесь! — улыбнулась она.

— Мужаюсь, но вы не уходите!

Улыбался и Максим, но Татьяна поняла, что с ним лучше не спорить.

«Сбрую» с пистолетом пришлось снять, Павлов положил оружие неподалеку от установки. И чуть ли не все время, пока делали снимок, Татьяна завороженно смотрела на пистолет в кобуре. А когда он опоясывался, она смотрела на него.

— Ужасы начались с Эдика, — уже в коридоре сказал Максим. — Знаете, кто сломал ему нос?

— Нет.

— А я догадываюсь.

Максим не торопился. Коридор узкий, потолок низкий, освещение зловещее, окно где-то далеко, двери, двери, снова двери, одним словом, генератор клаустрофобии. Идеальное место для разговора по душам.

— Кто?

— Когда вам позвонила Оксана Крылова?

— Я на работу собиралась, уже во двор вышла. Оксана за мной заехала, мы поехали к Эдику.

— Когда, в какое время?

— В половине восьмого.

— Кто находился в доме?

— Не знаю, но кто-то был, я слышала голоса. Мужские.

— А могли быть женские голоса?

— Почему могли быть женские голоса?

— Ну, вы так эмоционально подчеркнули.

— Эмоционально подчеркнула?… Это не мои эмоции, — улыбнулась Татьяна, с интересом глядя на Максима.

— А чьи?

— Ну, Ксюха в машине осталась. Видеть его, сказала, не могу!

— Эдика?

— Да.

— Он в чем-то перед ней провинился?

— Сказала, что баба у него