– Тогда почему ты шпионишь за мной из темноты?

Дамир снова сжал кулаки.

– Мне запрещено приближаться к вам, сиятельная госпожа. Я евнух… один из помощников Истана.

– Но ты вампир!

– Так вышло, моя госпожа… – Дамир опустил глаза.

Элиане стало жалко его. Она помогла своей жертве подняться и проводила в дом, где нанесла на обожженную кожу целебную мазь.

– Если тебе запрещено приближаться ко мне, – заметила она, заканчивая процедуру, – и тебя никто не посылал… То зачем ты следишь за мной?

Дамир долго молчал, но в конце концов поднял на неё глаза и попросил:

– Разрешите мне иногда приходить к вам, госпожа! Я не смогу не видеть вас совсем!

Бровь Элианы поползла вверх. Она начинала понимать.

– Ты же евнух, – бесцеремонно заметила она.

– Но сердце ещё живо в моей груди.

Элиана не подала виду, но всё запело в это мгновение в её груди. Впервые за долгие месяцы заточения она ощутила себя нужной. Уверенность в себе начинала возвращаться к ней.

– Разрешаю, – сжалилась она, – но за это разрешение ты будешь у меня в долгу. И когда я попрошу тебя о чём-то – исполнишь мою волю и только мою. Не Истана и никого ещё.

Глаза Дамира вспыхнули желанием.

– Вы заставляете меня пойти на большой риск. В обмен на это обещание смогу ли я говорить с вами, хотя бы иногда?

– Сможешь. Когда я разрешу.

Незадолго до рассвета появилась служанка, Хафа – невзрачная рабыня, которая разбудила её и помогла совершить омовение. Затем Элиана был облачена в некое подобие тоги, состоящей из нескольких слоёв невесомой ткани, и девочка повела её на хозяйскую половину. Они остановились недалеко от массивной двери, которая, как поняла Элиана, вела в апартаменты наместника, и стали ждать. Молчание было невыносимым, а потребность сохранять хорошие отношения оказалась неистребимой.

– Как долго ты тут служишь? – попыталась Элиана завязать разговор.

Девушка долго смотрела на неё мрачным взглядом. Затем произнесла:

– Мне следует соблюдать молчание во время сопровождения супруги к нашему господину.

Элиана слабо улыбнулась.

– Но ведь никто не узнает.

Хафа молча ткнула пальцем под потолок, и, посмотрев туда, куда указывала спутница, Элиана увидела массивное украшение, состоящее из осколков драгоценных камней, от которого заметно веяло магией. Элиана кивнула и отвернулась. Подставлять Хафу смысла не было. Дверь открылась минут через десять, и из нее выглянул Тахир. Он кивнул Элиане и указал на проём – принцесса ответила таким же кивком и прошла в комнату.

Раманга полулежал на кровати и потягивал из золотого кубка густую алую жидкость. Супругу он встретил взглядом тяжёлым и равнодушным.

– Раздевайся, – приказал он.

Элиана встала в центр комнаты, туда, где скрещивался свет свечей, и принялась грациозно ронять на пол вуали, составлявшие её одеяние.

– Быстрее, – приказал Раманга, но Элиана не обратила на это внимания, двигаясь всё так же тягуче и соблазнительно.

В конце концов Раманга яростно рыкнул, вскочил с постели, приблизился к Элиане и одним рывком сорвал с неё остатки одежды. Одна рука вампира легла на талию принцессы, придерживая ту почти вплотную к себе, а другая резко рванула назад светлые волосы. Элиана сжала зубы, сдерживая вскрик. Голова её оказалась запрокинута, а глаза теперь смотрели на Рамангу снизу вверх.

– Ты ослушалась меня.

Элиана молчала.

– Ты посмела опозорить мой дом.

Элиана разрывалась между желанием плюнуть в искажённое злобой лицо и потребностью объясниться. Объясняться не хотелось так, что сводило скулы, тем более что это было абсолютно бесполезно – Раманга объяснений слушать явно не желал.

– Прости, – выдавила она из себя наконец, но от этого вынужденного смирения стало так противно, что обмякло тело.

– Я не прощаю без наказания.

Элиана молча смотрела на вампира.

– Ты же хочешь получить прощение?

– Да, – процедила принцесса сквозь плотно стиснутые зубы.

– Тогда попроси о наказании, супруга. Как просят хозяина своего дома.

Губы Элианы дрогнули. Знал бы Раманга её чуть лучше, не стал бы приводить такое сравнение – но чего от неё хотят, Элиана поняла отлично. Она прикрыла глаза, собираясь с мыслями.

– Не сметь, – рявкнул тут же вампир, и Элиана распахнула глаза вновь, но продолжала молчать.

Хватка вампира медленно слабела – он начинал уставать. Раманга наклонился к самым губам Элианы и прошептал:

– Видела лицо Тахира?

Эльфийка кивнула.

– Могу сделать с тобой то же самое.

Элиана едва заметно покачала головой. Она видела, как наполняются новой яростью глаза Раманги, но лишь улыбнулась.

– Не верю.

– Думаешь, тебя спасёт твоя семья? Те, кто отдал тебя в мои руки?

– Думаю, – глаза Элианы невольно блеснули, и одним рывком она вывернулась из рук вампира, уже не ждавшего сопротивления, – что куда больше понравлюсь тебе с чистым лицом.

Хотелось скользнуть прочь, пока руки Раманги снова не сжали её до боли, но Элиана преодолела это желание и быстро, не давая вампиру опомниться, сама опустила ладони на плечи супруга.

– Ты устал, Раманга. Ты напуган, но я никому не скажу. Открой мне, что тревожит тебя, и нам обоим станет легче.

Рука Раманги легла поверх её ладони и замерла на секунду. Затем исчезла так же быстро, как появилась.

– Вон, – бросил вампир коротко.

Откуда-то сбоку возник Тахир и за локоть потащил Элиану прочь. Вскоре эльфийка снова оказалась в отведённой ей спальне, и до заката её никто больше не тревожил.

Как и обещал Раманга, для Элианы были подготовлены одеяния – для лета и для зимы. Она была немного удивлена, не увидев среди них ни прозрачных туник, ни шаровар, которые использовали для своих наложниц дикари. Правда, и на то, к чему она привыкла при Солнечном дворе, выбор портного походил не до конца.

Блио должно было облегать тело так плотно, чтобы супруга казалась изящной и пленительной. Само одеяние состояло из двух частей: верхней рубашки с украшенной тесьмой глубоким вырезом и длиной до середины бедер; под нее одевалась еще одна, с собранной воланами юбкой до пола. Обе они были сшиты из разных тканей: для верхней брали невесомые – газовые и шелк, для нижней – батист.

Одно из сшитых для неё блио имело шнуровку сзади, другое – на боках. Третье больше походило на кафтан. Одна из туник имела боковой разрез, при ходьбе глубоко открывавший бедро. Рукава были временными: они крепились к плечам шнурами и давали возможность разглядеть участок кожи на руке, нежной и тонкой, словно веточка.