Тогда я нырнула ей под руку, схватила свешалки куртку и умчалась на улицу.

— Ну что за ребенок! — услышала ямамин голос, доносящийся из дома. — Ни минуты покоя!

Мое сердце колотилось. Я остановилась и сталарассматривать горы вдалеке, пальмы, кипарисы, инжир, лимоны, мандарины…

Только сейчас я поняла, как сильно люблю свойгород. Вернее, не сам город, а местность, где я живу. Я не могу без гор! Немогу без пальм! Не могу без моря! Я — дитя моря, и во всех других местах мненекомфортно. Вот здесь, именно здесь мое место.

Я глубоко дышала и чувствовала, как легкиенаполняются чистым воздухом, жизнью, свободой. Хотелось петь и кричать отрадости.

Улицы Лимонного были малолюдны. Это летом тутполно народу, стоит шум и гам, а в конце осени нет уже ни прилавков ссувенирами, ни стендов с рекламой разных экскурсий. По улицам не ходят люди вплавках и купальниках, не резвятся дети с надувными матрасами и спасательнымикругами, по вечерам никто не поет под караоке… Воздух не пахнет шашлыком, всекафе закрыты, противосолнечные зонты собраны…

Это время года угнетает меня и одновременнонаполняет радостью, так как я знаю, что через несколько месяцев все изменитсядо неузнаваемости. Улицы наполнятся людьми, машинами, на каждом углу будут раздаватьрекламные проспекты…

Я смотрела на раскидистые пальмы, и сердцещемило. Смотрела на растущие на улицах апельсиновые деревья, лимонные,мандариновые и представляла, как с приходом весны они зацветут и воздух сновапропитается волшебным ароматом.

— Это — мой город, — сказала явслух. — Мой.

Здесь знакомы мне каждое деревце, каждаяулочка.

Но внезапно настроение испортилось. Передглазами вспыхнула картина: только что прошел ливень, а теперь светит солнце, мыс Маратом идем по этой улице, и вдруг он резко садится на корточки. Я спрашиваю,в чем дело, а он взглядом указывает на землю, по которой ползет огромнаяулитка.

— Ты никогда не видел улиток? —удивляюсь я.

— Таких больших — нет, — говоритМарат, восхищенными глазами рассматривая улитку.

— А тут они каждый раз после дождя поземле ползают стаями.

Марат склоняется еще ближе к земле ифотографирует улитку. У него такой радостный, счастливый вид, что я умиляюсь. Иему совершенно все равно, что расстегнутая рубашка-гавайка касается мокрогоасфальта, что на него смотрят люди… Главное для него — сфотографировать напамять большую улитку.

Я зажмурилась, и видение из прошлого исчезло.

«Это что же, — с ужасом подумалая, — мне будет напоминать о Марате каждая улица?»

И я поняла: да, будет. Мы с Маратом истопталивсе улицы Лимонного, сидели во всех кафе. Куда ни гляну — везде буду видетьМарата.

«Но что в таком случае делать? На другуюпланету переезжать, что ли? Или там тоже покоя не будет? Ведь, может быть, наэту планету смотрел с земли Марат, и я стану думать о том, что стою на планете,на которую он смотрел».

— Я сойду с ума… — пробормотала я,садясь на лавочку.

И тут же подскочила как ужаленная: я сидела наэтой лавочке, когда проводила Марата. Сидела на ней и вспоминала минуты, проведенныевместе.

Я ушла подальше от лавочки и побрела по улице.Мне на глаза попалась вывеска «Аптека». И снова я шарахнулась от нее, как отпрокаженной: летом у Марата заболело ухо, и мы заходили в эту аптеку, чтобы купитькапли.

Я перешла на другую сторону улицы. Взгляд упална почтовый ящик. Помню, как-то раз мне пришло от Марата сообщение, и яостановилась рядом с этим почтовым ящиком, чтобы прочитать сообщение.

Я подняла глаза вверх и увидела гору. На неемы смотрели, когда сидели в кафе и говорили, что издали похоже, будто горупокрывает зеленый ковер, а когда оказываешься на горе, видишь, что это обычныедеревья, иногда даже не очень красивые.

— Господи… — прошептала я, ощущая,как на меня со всех сторон что-то давит. — Здесь все напоминает о Марате!Абсолютно все!

Клуб «Пирамида» — в нем мы сидели в первыйвечер нашего знакомства.

Салон сотовой связи — в него заходили, чтобыположить деньги на счет.

Газетный киоск — тут Марат постоянно покупалмузыкальные журналы.

Почта — отсюда он отправлял маме открытку «Сднем рождения!».

Рынок… Лавочки… Музей… Кинотеатр… Дискотека…Мы сюда ходили с Маратом!

— Это невозможно. — Я качалаголовой, стараясь отогнать от себя назойливые воспоминания. — Невозможно.Так жить невозможно. Здесь везде — Марат. Повсюду наша дружба. Повсюду мы.Вместе. А теперь я одна.

Я вспомнила Марата, идущего под ручку стемноволосой красоткой, которая назвала его любимым и привычно поцеловала вщеку, и мне стало обидно. Я закусила губу от досады. И помчалась к морю. Кединственному другу, который никогда меня не предаст. Во всяком случае,хотелось на это надеяться…

Город издевался надо мной. Давил тем, что докраев и даже больше наполнен моими воспоминаниями. Со всех сторон слышалсяголос Марата. То веселый, то грустный, то смелый, то робкий.

— Вам очень идет желтый купальник.

— Мы идем в «Пирамиду». Не желаетесоставить нам компанию?

— Я не люблю ходить вокруг да около.По-моему, все очевидно — мы нравимся друг другу.

— Мне хочется общаться с тобой не как… сприятельницей.

— Пусть сейчас же меня убьет молния, еслия хоть каплю соврал насчет моих чувств!

— Полина… Ты для меня — всё. Всё,понимаешь? Я не хочу тебя терять.

— Я так рад, что мы помирились!

— Самая лучшая музыка — это биение твоегосердца.

— Теперь нам нужно вдвойне стремиться квстрече — чтобы и мы были вместе, и ракушка стала полноценной!

— Принцесса, прошу взойти на борт нашеголайнера. Сейчас мы совершим путешествие по водам Черного моря, которое на самомделе синее.

Голос Марата атаковал меня. Он звучал в ушах,был повсюду.

Но последняя реплика (не Марата) прозвучаларезко, неожиданно, как приговор к смертной казни:

— Ну что, любимый, ты меня проводишь?

И вдруг все прекратилось. На смену голосам,смеху, восклицаниям, картинам прошлого пришли пустота и тишина.

Воспоминания словно достигли своей высшейточки, запищали от напряжения и… лопнули, оставив после себя тупое безразличие.

— Ты ходишь с ней в парк, — впустоту сказала я. — Ты решил провести свободный день с ней, а мне сказал,что будешь разучивать новый романс. Ты проводил ее в институт… Обнимался там сней у всех на виду… Ну и делай что хочешь. Хоть в клуб ходи, хоть в парк… Бог свами! Я желаю вам всего самого хорошего.