Бутик, в который пришли Елена и Женька, был небольшим, но выбор моделей действительно оказался отличным. Демонолог считал себя не малым знатоком женской одежды и отметил, что здесь продаются вещи экстра-класса.

— Я даже и не знал о существовании этого места, — сказал он, рассматривая вечернее платье удивительно синего глубокого цвета. В таком любая дурнушка выглядела бы принцессой.

— Я здесь когда-то покупала свое свадебное платье, — поделилась с ним Елена. — Просто счастье, что этот магазинчик еще сохранился.

Женька в некотором замешательстве осмотрелся. Ни одной белой тряпки тут видно не было.

— А кто сказал, что я стала бы расписываться в белом? — прочитав его мысли, усмехнулась Елена. — Белое — это для чистейших девственниц, насколько я помню. Ни одна девушка старше двадцати не попадает в эту категорию. Так зачем безвкусно и пошло врать себе и окружающим?

— Ну да. — Женька продолжал двигаться вдоль развешанных по стенам шедевров портновского искусства.

— Ой! — донесся до него Еленин восторженный вопль. И он поспешил туда.

То, что подруга держала в руках, превосходило все ожидания. Черный тяжелый шелк от талии красивыми складками падал до пола, образуя сзади небольшой шлейф, обтягивающий верх с глубоким вырезом, задрапированным черным же, блестящим шифоном. Совсем чуть-чуть, между грудями. Высокий воротник, поистине королевский, он оттенял белизну шеи и спускался вниз вдоль всего выреза, сходя на нет. Его украшали еле заметные рюши. Широкие рукава сходились на запястьях в манжеты. То, что надо! Женька не был уверен, что сможет держать себя в руках, находясь рядом с Еленой, пока она будет в этом.

— А к нему еще есть туфли, — радостно сообщила ему ничего не подозревающая подруга.

— Иди в примерочную, — чуть откашлявшись, скомандовал он.

Самому Женьке требовался срочный перекур.

То, что в зале происходит что-то необычное, Елена поняла, когда затягивала кушак. Знакомый холодок, возникающий, когда кто-то использует магию, пробежал по щеке. Закололо в подушечках пальцев. Елена тут же поставила вокруг себя защитный кокон собственной силы. Воздух мгновенно стал плотнее и насыщеннее, мир наполнился иными красками, изменился ритм дыхания, резче и хищнее стали движения. Меняя сапоги на мягкие шелковые туфли на необыкновенно тонкой и длинной шпильке, она уже примерно вычислила источник чужой силы. Пора было действовать.

А в зале в этот момент царил уже полный хаос. Вечерние платья, похожие на невиданных разноцветных птиц, парили в воздухе, перчатки и туфли срывались с мест и в беспорядке сваливались на пол. Персонал бутика в ужасе метался около прилавка, не понимая источник угрозы и разрываясь между благоразумным желанием спрятаться и благородным порывом спасти товар.

— Тихо! — скомандовала Елена девушке-продавщице и парню-кассиру. А затем решительно, но почти бесшумно пошла в глубину зала.

Женщина была… бесцветной. Никакой. Серая юбка неудачной длины за колено, куцее пальтишко. Неудачно выкрашенные волосы с неприятным ржавым оттенком. Усталое злое лицо. Ей было к сорока. Одинокая, никому не нужная. И скорее всего никогда не предпринимавшая никаких усилий, чтобы изменить свое серое и безрадостное существование. Смирившаяся… Или не совсем? Сейчас ею двигала злость на несправедливость этого мира. И зависть. А еще жажда соврать самой себе, что именно этих чувств она не испытывает.

Женщина стояла напротив манекена, одетого в потрясающее алое платье. С глубоким декольте, с разрезом по подолу, открывающим бедро. Это платье просто создано было для секса. Для того, что она так хотела и так боялась получить. И это вызывало ярость. Которую так легко спрятать за… жалким подобием веры в мораль.

— Пошлость, — сквозь зубы пробормотала она.

— Где? — раздался сзади нее насмешливый голос.

Она обернулась. К ней подошла молодая женщина, лет тридцати с небольшим. Ухоженная, элегантная и явно кем-то любимая, а главное, желанная. На незнакомке было черное длинное платье, выгодно подчеркивающее все прелести ее фигуры с непотребно глубоким вырезом, в котором каждый желающий мужик мог полюбоваться на ее грудь.

— Срам! — выплюнула она следующее слово прямо в лицо незнакомки.

— Это? — весело отозвалась красавица и, чуть приподняв юбку, слегка крутанулась, позволяя ткани платья полукругом пролететь следом. — Да брось! Шик, правда?

Зависть захлестнула ее новым потоком. Стоящий чуть правее манекен затрясся и рухнул с постамента.

— А это? — Казалось, незнакомка не замечает происходящего, не замечает ненависти и ярости своей собеседницы. — Вот это красное… Нечто! Представь, как оно к телу? Как шелк чуть холодит кожу… Его так легко снять при желании…

Тон у незнакомки был просто невыносим. Призывный, чуть с хрипотцой, будто она уже представляет, как кто-то снимает с нее это платье…

— Шлюха! — Волна силы ударила в Елену, но разбилась о ее защитный кокон.

Хозяйка «Бюро» лениво усмехнулась. Где-то сбоку она чувствовала присутствие Женьки, чувствовала, как он поддерживает ее защиту своей силой.

— А ты? — провокационным тоном поинтересовалась она у незнакомой нарушительницы порядка.

Та шарахнулась от нее в сторону как от прокаженной.

— Представь себя в нем, — предложила Елена таким тоном, что даже Змей в Эдеме ей бы позавидовал. — Он того стоит? Представь, он же просто задымится…

Елена четко уловила мыслеобраз, созданный незнакомкой. Ого! Да где же она такого самца встретила? Вообще Елена любила красивых мужчин. Но мужчины были для нее не только предметом эстетического удовольствия, но и инструментом для получения удовольствия интеллектуального. Поэтому она любила красивых и умных мужчин. Но тот, кого представила незнакомка… Да, таких Бог создал только для секса. Ума им не полагалось. Просто робот для совокупления. Но смазлив до чертиков. Таких мужчин Елена сторонилась. Секс должен доставлять все то же эстетическое удовольствие. Это таинство, ритуал, это откровение. Для таких же самцов это просто работа ради получения чисто физического удовлетворения. Но в чем-то эту женщину, из которой во все стороны били мощные потоки силы, рожденные неудовлетворенным сексуальным желанием, тоже можно было понять.

— Шлюха! Блудница! Мразь! — На глазах у незнакомки выступили злые слезы.

— Брось, — почти ласково возразила Елена. — Ты просто не знаешь, как ты можешь быть красива. Ты стоишь этого платья. Просто не надо врать себе…

Это был очень жестокий удар. И Елена это прекрасно понимала. Мало кто переносит чужую жалость. А уж тем более та, кто вполне ее заслуживает. Ведь наверняка эту неказистую женщину жалели всю жизнь. Такой гадостной жалостью, смешанной с брезгливостью…

Незнакомка издала низкий рычащий звук, непроизвольно вскинула перед собой руки и, собрав всю силу своей ярости, боли, испытанного унижения и жалости к себе, такой же гадкой и брезгливой, обратила эту адскую смесь на Елену.