Вместе с графом женщины прогулялись с площади Синьории по Виа Кальцайуоли, мимо украшенной скульптурами Вероккьо, Донателло и других мастеров XV века церкви Орсанмикеле до Пьяцца ди Сан-Джованни и Пьяцца дель Дуомо, которые были геометрическим центром города. На Пьяцца дель Дуомо выходит облицованный уже в XIX веке белым и зеленым мрамором фасад Санта-Мария дель Фьоре — главного собора Флоренции. В основном, как поведал граф, собор был построен на рубеже XIII–XIV веков строителем Палаццо Веккьо Арнольфо ди Камбио. С угла Виа Кальцайуоли все трое долго любовались крытым черепицей восьмигранным куполом с белокаменными, выпущенными наружу швами и сверкающей на солнце латерной, увенчанной позолоченным шаром. Купол собора построен всемирно известным мастером Брунеллески, спроектировавшим его в 1418-м и окончившим в 1436 году. Латерна же была завершена двадцать пять лет спустя.

Граф Ференци перевел своих прелестных экскурсанток на другую сторону площади и указал на восьмигранное приземистое здание баптистерия Сан-Джованни, облицованное белым мрамором с узором из зеленого мрамора. Внутри баптистерий искрился пышными мозаиками римских и венецианских мастеров XIII века, и когда они перешли в собор, то его гигантский интерьер показался Пите слишком уж пустующим. Граф, правда, объяснил природу этого впечатления: собор ныне лишен большинства украшавших его прежде статуй и рельефных кафедр, перенесенных теперь в музей собора: там можно видеть знаменитые кантории работы Донателло и Луки делла Роббиа.

С каким-то таинственным восторженным видом граф свернул в одну из капелл левого собора и остановился. Пита с замиранием сердца увидела скульптурную группу Микеланджело «Положение во гроб», которую великий мастер предназначал для завершения собственной гробницы. Элен, впрочем, творения гения оставили равнодушной, и она потащила спутников в уличное кафе.

— Пойдемте же, граф! Я устала! Вы-то вообще давно уже могли бы налюбоваться всем тем, что радует ваше сердце.

Граф, виновато взглянув на Питу, — девушка, похоже, готова была дневать и ночевать на площадях и соборах Флоренции, — подчинился капризу миссис Рамбольд и взял кеб до Пьяцца делла Репубблика.

В один прекрасный день, после прогулки на машине по городу, граф доставил женщин к себе на великолепную виллу на холмах. Отсюда, с высоты, весь город был виден как на ладони. Он лежал, словно в огромной чаше, в долине между высокими холмами, окружающими его почти сплошным кольцом. Река Арно, бурная, по словам графа, во время весеннего таяния снегов в Апеннинах и необычайно мелеющая летом, сейчас зеленой сверкающей лентой прорезала город на две неравные части. G юга холмы почти вплотную подступали к реке, оставляя для строений лишь узкую прибрежную полосу. Зато с севера между рекой и холмами Фьезоле открывалась довольно широкая и еще расширяющаяся на запад долина, в которой и располагалась главная часть города.

Воздух Флоренции был сух и прозрачен, поэтому все предметы были видны отсюда невероятно отчетливо.

— Нравится? — поинтересовался граф у Питы, поскольку Элен сразу же развалилась в шезлонге.

— О да! — только и смогла выдохнуть девушка.

— Вон там, смотрите, шпиль колокольни церкви Санта-Мария Новелла, а рядом вокзал. Справа, почти на берегу Арно, — колокольня монастыря Санта-Кроче. Надо будет как-нибудь съездить туда, посмотреть вблизи.

— А в центре панорамы что за здание?

— Неужели не узнали? Это же Санта-Мария дель Фьоре. Купол, кстати, сотворил Брунеллески.

— Ах да, теперь узнала, — отозвалась Пита. — И вон чуть левее еще один купол. По-моему, к тому собору примыкает прославленная капелла Медичи.

— Совершенно верно, Пита. — Граф галантно поклонился и удалился распорядиться насчет обеда.

Дом на холмах был белым, как большинство домов во Флоренции. Самые древние части этого здания относились к XV веку. Пита поразилась обилию различной мебели, причем преобладали вещи в стиле Людовика XVI. Впрочем, неудивительно. Как рассказал за обедом хозяин, итальянский Ренессанс раньше других вошел в соприкосновение с Францией. Он был близок ей своей гуманистической установкой, включая почитание античного наследия, а также благодаря существовавшим между странами политическим связям. Французы уже с XV столетия имели возможность изучать итальянский Ренессанс и античное искусство как непосредственно в Италии, так и косвенно, по работам итальянских художников при дворах французских герцогов. Заметив искренний интерес девушки к мебели для сидения — стульям, креслам, диванам, — граф вежливо поинтересовался:

— А вы знаете, чем я руководствовался, собирая именно такую мебель? Не знаете? Ну так я вам скажу — мебель для сидения должна быть не только красивой, но и удобной. У этой овальные или продолговатые спинки по форме тела, а для изящества — ленточные завитки, переплетения, гирлянды, розетки. Все некрупное, резное, грациозное. Впрочем, давайте посмотрим остальное. — Граф, взяв Питу под руку, проводил ее к дальней стене гостиной.

— Какая прелесть! — выдохнула девушка, увидев перед собой изящный шкафчик на тонких подножках. Впечатляло его навершие с рельефами античных богов, Времен года и Стихий.

— Фамильный шкафчик, достался мне от отца. Подлинный XV век. А сейчас я покажу вам дрессуар. — Судя по всему, Ференци очень гордился своей коллекцией мебели. Оказалось, дрессуар служит для хранения сосудов, столового серебра и ценных вещей — помещались они в ларцеобразной надставке над его средней частью с выдвижными ящиками. — Вот смотрите, — продолжил граф, — верх покоится на готических колонках, на нижней плоскости размещаются холодильные сосуды.

— Значит, дрессуар — прообраз современного холодильника?

— Выходит, что так, — отозвался граф, — но я еще не договорил. Перед вами произведение искусства XV века, углы у шкафчика скругленные, а вот позже он приобрел прямоугольную форму, был расчленен пилястрами и поставлен на ножки-стойки.

Граф еще долго водил Питу по вилле, показывая ей удобные и красивые диваны, разнообразные столы итальянской формы: два пластически выделанных боковых щита в виде грифонов и герм и на них столешница, причем сами эти щиты помещаются на пластически декорированном приступке. Особенно часто встречались столы на колоннах, соединенные перекладиной в виде двойного «Т»; в центре гостиной стоял стол с галереей из девяти колон.

Заметив, что Пита уже утомилась, а Элен вообще скучает в одиночестве в шезлонге, граф наконец-то распорядился подавать обед.

Стол, естественно, был сервирован фамильным серебром. Рядом с незатейливыми полоскательницами из фарфора Медичи посуда венецианского рокайльного фарфора смотрелась просто великолепно.

За столом граф Ференци всяческими легендами о происхождении продуктов решил сгладить неловкость, возникшую из-за того, что он в основном развлекал рассказами о мебели Питу, оставив Элен без внимания. Лакей как раз подал фазана под каким-то невероятно вкусным соусом. Элен заметно оживилась:

— М-м-м, дорогой граф! Кухня у вас, как всегда, на высоте!