только мог), ну и заодно опустошить наши запасы сигарет, чая, кофе или продуктов. Потому что это нам приходилось угомонять общественность и заливать Барсовы исполнения чаем, кофе и чем только ещё…

Каждый из нас по нескольку раз за день собирался пристрелить его, но обаятельный кот всегда умел вывернуться и обезоружить любой самый праведный гнев.

В один прекрасный день к нам приехали люди из того подразделения, где я служу сейчас.

Я сразу же понял, что надо ехать, и ехать немедленно. Сидеть в городе Т. становилось всё более и более чревато проблемами.

Мои опасения, к слову говоря, подтвердились. Через несколько дней после того, как мы уехали, в расположение заявилась военная полиция, все обитатели «синей ямы» были частично возвращены обратно в исправительные учреждения с добавкой по новым статьям, а частично отправлены на особо сложные участки фронта, где и сложили свои головы.

Я уехал туда, где нахожусь сейчас, сагитировал ехать со мной своих товарищей. Разумеется, мы взяли с собой и кота.

Первое задание мы получили через три дня после прибытия. В группу вошли я, Барс и ещё двое обитателей нашего кибуца с окраины города Т.

Во главе нашей группы встали старослужащий, я назову его мистер Грин, и в качестве опытных бойцов ещё двое.

Далее началось наше путешествие в «очко Зеленского», описанное мною ранее.

Два супервоина, как истинные мачо, сломились от нас в лесополке на подходе, и на исходную точку, в пробку, образованную засевшими в нашем опорнике хохлами, вышли мистер Грин, я, Барс и ещё двое с нами.

Мистер Грин решил провести разведку боем.

Мистер Грин имел основания полагать, что хохлы покинули опорник. Обстреляв их из пулемёта, выпустив по ним выстрел из гранатомёта и не получив ни одного выстрела в ответ, мистер Грин кликнул добровольцев, готовых пойти с ним. Один из наших бойцов контролировал сектор с тыла нашей позиции и не рассматривался как кандидат.

Пойти должны были или я, или Барс, или третий с нами.

Я сидел на дне траншеи и набивал опорожнённые магазины. Когда мистер Грин предложил кому-то из нас пойти с ним, я отвёл глаза в сторону. Отвёл глаза в сторону третий из нас.

А Барс…

…По законам жанра непутёвый Барс должен был сказать твёрдо и мужественно:

— Я пойду.

Но Барс тоже отвёл глаза в сторону.

И тогда мистер Грин, видя, что добровольцев тут нет, ткнул пальцем в Барса и сказал:

— Давай тогда ты, пошли со мной.

И Барс пошёл.

Я проводил его взглядом и продолжил дальше набивать магазины.

А потом была дикая трескотня, крики, и из-за угла окопа выскочил мистер Грин со словами:

— У нас минус один.

Мистер Грин и Барс дошли до «штанов», где окоп раздваивается. Там был блиндаж, и мистер Грин его зачистил, приказав Барсу быть у входа и следить за «штанами». Барс, как всегда, всё сделал по-своему. Он оставил мистера Грина в блиндаже и тупо пошёл вперёд.

Прямо в «штанах» его изрешетили в упор.

Мистер Грин успел увидеть только, как он лежит в проходе и стреляет в конвульсиях из автомата.

Помочь ему было ничем нельзя.

Барс погиб совершенно нелепо, в силу своей кошачьей неуправляемости и органической неспособности делать то, что тебе говорят.

Ни я, ни мой товарищ, будь на его месте, не совершили бы такой глупости.

Но мы не пошли. А он пошёл.

А будь с нами те, что свалили в лесополосе, расклад был бы совсем другой. Мы бы прошли эти «штаны» без потерь, потому что именно на зачистку таких «штанов» нас и натаскивали в учебке. Натаскивали так, чтобы не оставить противнику никаких шансов.

В моей жизни здесь было много ситуаций, в которых я, окажись там или там, непонятно как бы себя повёл.

Но эта ситуация именно та, где я могу точно смоделировать своё поведение. В этом и горечь её.

И поэтому этот случай я буду помнить всегда и корить себя за то, что отвёл тогда глаза в сторону.

Я пасанул перед барьером, который мог гарантированно преодолеть.

Не думаю, что я здесь один такой. Думаю, у многих был такой барьер. Об этом совестно и неприятно говорить. О таком стараются забыть, тем более если есть в активе дела, где ты проявил себя должным образом.

Но признать свою слабость — это тоже барьер.

И хотя бы его ты должен преодолеть.

Если хочешь, конечно, быть честным хотя бы самим с собой.

XV

На передок нас доставили на вертолётах. Прямо из ДНР.

Я первый раз в жизни летел на вертушке и всё время не отрываясь смотрел в иллюминатор на незнакомые мне края.

До этого я год видел только леса вокруг ИК-53, г. Верхотурья Свердловской области, а сейчас передо мной проплывали бескрайние равнины «новых территорий», с редкими, чахлыми лесополками.

Не то чтобы я никогда не видал таких мест, видал, конечно.

Я же частенько катался в Астрахань на рыбалку, бывал в Оренбуржье, да и поблизости, в Челябинской и Курганской областях, есть похожие ландшафты. Но всё равно мне было непривычно вот так вот, в короткий срок, вырвавшись из клетки, оказаться в совершенно непохожих на мою среду обитания краях.

Вертолёты высадили нас в чистом поле, где из ближайшей лесополки сразу же выехали несколько «Уралов».

Прямо с кузова началась выдача автоматов и снаряжения.

Всё то же самое, с чем мы работали в учебке.

Кто-то, строя из себя бывалого воина, начал ворчать:

Бля, и тут АК-12… Говорили на передке 74-й дадут.

Бывалые воины в курсе, что «двенашка» говно и реальные пацаны воюют со старым добрым АК-74.

Через несколько дней, не сделав ни единого выстрела, накрытые артой, часть из бывалых воинов будет по запчастям разбросана по лесополкам, и, ей-богу, не всё ли равно, АК-12 или АК-74 был у них в руках?

Мне, в частности, всё равно.

Я не бывалый воин, мне что ни дай, результат будет всё равно одинаковый. Поэтому я спокойно беру АК-12, штык-нож, бронежилет и каску и отхожу в сторону.

Не так я себе всё это представлял.

Я думал, нас привезут в располагу, разместят, накормят, утром выдадут оружие и снарягу, затем потихоньку начнут выводить на задачи.

Нас же, вооружив и снарядив в чистом поле, грузят по тридцать человек в другие грузовики и сухо уведомляют, что прямо сейчас мы едем на передовую, на позиции.

Все немного подавлены таким стремительным развитием событий, но делать нечего,