– То что? – с интересом взглянула на Саида.

– То лучше тебе самой его убить. Потому что если я доберусь до этого урода, он будет подыхать крайне мучительно. Не позволю никому касаться тебя. Считай это одержимостью или хотелкой зажравшегося мажора. Плевать. Как хочешь, так и думай. Но кроме меня, никого у тебя больше не будет. Никогда.

– Я тебя услышала, – по интонации не понял, как она отреагировала на его слова. Но то, что он говорит правду, поняла.

– Спасибо.

Больше они не разговаривали. Не нужны были слова. Он и так много сказал. В любви ей признался. По-хаджиевски немного, по-волчьи, но уж как умеет.

Свернул за город, остановился у какой-то посадки. Без цели, просто подышать воздухом, приготовиться к вечеру.

– Достань там из бара бутылку вискаря.

– Аа… Ты же за рулём.

– Надь.

– Ладно, – полезла на заднее сидение, отклянчив зад прямо у его лица.

– Красивый орех, – улыбнулся.

– Я рада, что ты заценил, – вернулась назад, подала ему бутылку.

– Ну что, выпьем?

– Давай, – пожала плечами. – Вечер томным не будет.

* * *

– И что теперь? В смысле… Ну, с тем контрактом? Мюллер вряд ли захочет с тобой сотрудничать, – от выпитого уже слегка кружилась голова, и я отрицательно качнула головой, когда Саид в очередной раз подал мне бутылку. – Ой, нет. Хватит. А то я точно свалюсь.

– Бумаги он подписал. Если решит спрыгнуть, заплатит нехеровую неустойку. Вопрос в другом: захочу ли я теперь с ним сотрудничать? А я не захочу. И мой клан тоже не захочет. Значит, если он первым не спрыгнет, придётся платить неустойку уже нам.

Ох уж эти игры больших мальчиков… Надо же было мне туда попереться. Но разве меня кто-нибудь спросил? Саид, как обычно, всё решил сам.

– В защиту Мюллера скажу, что он спутал меня с… Эээ… В общем, он принял меня за девочку из эскорта. Похоже, переводчица назвала меня не невестой, а девушкой. В общем, я сама не поняла, почему так произошло.

– А ты уверена, что сейчас помогаешь Мюллеру, а не подталкиваешь меня поехать и добить эту собаку? – Хаджиев вмиг напрягся, о чём свидетельствовали толстые вены, проступившие на его мощной шее. – Назвать мою невесту шлюхой – это приговор.

– Нет, ты что? Нет! Саид, я не это хотела… Понимаешь, произошла какая-то ошибка! Да не нужно так реагировать остро! – я занервничала, потому что причина для этого была. Саид всё ещё злился, и ни выпивка, ни наши задушевные поболтушки не способствовали тому, чтобы он взял и всё забыл. Мог бы хотя бы попытаться. Зря я, что ли, уже второй час накачивала себя алкоголем?

– Расслабься. Не стану я его убивать. Надо было пристрелить тогда. Теперь уже поздно. Хотя зря, конечно, не наказал падаль. И всё же что-то мне подсказывает, что неспроста он ручонки к тебе протянул. Будто спектакль какой-то разыграли.

– И всё равно ты его избил, – напоминаю так, на всякий случай, вдруг Отелло позабыл.

– Легко отделался. Отец его грохнул бы за такое оскорбление. И я должен был.

Чувствую, что становлюсь на опасную дорожку, провоцируя на этот разговор, но всё же интересуюсь:

– Почему ты должен был? Потому что так сделал бы твой отец? Думаешь, ему понравится то, что ты завалил такую крупную сделку из-за своей бабы?

Хаджиев кривит губы.

– Ты пока ничего не знаешь о нашей семье. Тот, кто посмотрел на женщину Хаджиева, заслужил жестокое наказание. И этот хряк отделался очень легко. Всё, закрыли тему! – швыряет бутылку на заднее сидение, хватает меня за руку. – Иди сюда, – перетаскивает меня к себе на колени и усаживает задом к рулю. Я же, не успев опомниться, запоздало трепыхаюсь. – Да подожди ты…

– Саид, нам пора уже, – снова кружится голова, только на этот раз точно не от спиртного. Он словно магнит меня притягивает своим взглядом ненормальным. Одержимый, и меня своей одержимостью отравляет.

– Поедем сейчас. Но сначала хочу, чтобы ты кое-что повторила, – рука скользит по моей спине вверх, по шее и зарывается в волосы.

– Что? – по телу мурашки от того, как интимно всё, как пошло, должно быть, мы выглядим со стороны.

– Тот поцелуй. Я понимаю, что ты не от страсти на меня запрыгнула. Но мне понравилось.

– Ещё бы, – фыркнула, задирая подбородок. И хоть мне до искусительницы далеко как физически, так и морально, тот факт, что ему понравился мой поцелуй заставляет сердце стучать быстрее. Приятно, что уж тут скрывать. – Но на продолжение не…

– Надь.

– Ну что? – выдохнула немного пьяно.

– Поцелуй. Это всего лишь поцелуй. Ничего сверхгрязного и ужасающего. Поцелуй. Один маленький поцелуй, – уговаривает с порочной ухмылочкой и слегка надавливает мне на затылок, притягивая к себе.

– Что-то я не помню, чтобы ты раньше спрашивал моего позволения.

– В этом весь смысл, кукла Надя. Я хочу, чтобы ты сама меня поцеловала, – и вопреки своим словам, надавливает сильнее. Ага. Сама. В добровольно-принудительном порядке.

Я приоткрываю губы, подаюсь ему навстречу и позволяю себя поцеловать. Он недоволен. Отпрянул от моих губ, чего-то ждёт. Понимаю, что в этот раз не отвертеться, да и не особо хочется. Целую уже сама.

Стоит мне только коснуться его губ своими, как Хаджиев набрасывается на мой рот и с силой сжимает в своих звериных объятиях.

– Никому не дам тебя. Моя, – стонет хрипло и снова впечатывает в себя.

Там, внизу, чувствую неслабую эрекцию. Не прерывая поцелуя, Саид опускает свои ладони на мои ягодицы и вжимается в промежность. Совершает несколько импровизированных толчков, шипит мне в губы, будто от сильной боли.

– Саид, – беру его лицо в свои ладони, как делала у ресторана, успокаивающе поглаживаю пальцами чётко выступающие скулы. – Поедем. Мне ещё нужно к вечеру приготовиться, прийти в себя.

Он склоняет голову, зарывается лицом между моих грудей, прямо в вырезе блузки. Целует там. Влажно и горячо. Очень приятно и безумно пошло.

– Сейчас поедем. Сейчас, – шепчет даже не мне, себе, скорее.

К особняку Хаджиевых подъезжаем уже ближе к вечеру. Погода заметно ухудшилась, и меня неумолимо клонит в сон. Моя бы воля, завернула бы родителей обратно, домой. Наверное, я хреновая дочь, раз не рада их приезду. Впрочем, у нас с ними всё взаимно. Единственное, что останавливает меня от некрасивого поступка – возможная опасность для отца с мамой. Всё же они мои родители, и я не хочу, чтобы Шевцов-старший им навредил. А этот подонок может.

Про себя отмечаю, что даже он, мерзкий негодяй, любит своего сына и пойдёт ради него, может, и не на всё, но на многое. А мои родители, такие из себя все правильные и порядочные, плевать хотели на мои проблемы. Даже слушать не хотят. Обидно.