в виде материальных социотехнических практик, часто ведущих к устареванию, а не к насыщению.

Наконец, во всех трех рассмотренных здесь формах технологического устаревания (запланированное устаревание; изобретение, не получившее широкого распространения; утопические проекты, потерпевшие крах) оно проявляется как точка разрыва, раскрывающая идеологические основания дизайна и проявляющая очертания постчеловеческого воображения. Обращение феминистских исследований науки и технологий к вопросу об устаревании проблематизирует его пересечение с постгуманизмом и ставит ряд вопросов: кто разрабатывает постчеловеческие технологии? Какие (неуниверсальные) ценности заложены в такие технологии? как представить себе связи и границы сопряжения (interface) между устройствами, телами пользователей и агентностью? Эти вопросы также открывают перспективу для медиаархеологии, с тем чтобы привлечь внимание историков к праздничной риторике вокруг «возвышенных» новых технологий (см., например, Gitelman, 2006; Mosco, 2004; Marvin, 1997). Соответственно, при рассуждениях о возможных вмешательствах в вечный цикл новизны, идеологически окрашивающий технологическое устаревание, одно из направлений взгляда – смотреть назад в соответствии с провокативным тезисом сюрреалистов, стремившихся реанимировать «вышедшее из моды», с тем чтобы разрушить официальные нарративы истории и предложить альтернативное будущее (Foster, 1993).

См. также: Цифровой мусор; Вымирание; Феминистская постгуманитаристика; Нео/новый материализм; Неоколониальное; Статическое свечение; Носимые технологии (или «Научная мода»); Молодежь.

Тамара Шеперд и и Кун Лёрс

(Перевод Глеба Коломийца)

Устойчивость

«Устойчивость» как свойство «сложных адаптивных систем» получила активное развитие и, выйдя далеко за рамки своей исходной области применения в науках об окружающей среде, стала доминирующим дискурсом в современных практиках антикризисного управления. Появившись в сфере экологии в 1970-х, теория сложных систем ознаменовала переход от системного мышления первого порядка к мышлению второго порядка и способствовала концептуализации метастабильной или устойчивой динамики социально-экологических систем, которые всегда были более чем человеческими (more than human). Понятие устойчивости за последнее время быстро проникло в обширные пласты социальных наук, став привычным (хотя и недостаточно теоретически обоснованным) термином в дискуссиях на темы международных финансов и экономической политики, анализа корпоративных рисков, психологии травмы, мер поддержки и развития сообществ, городского планирования, общественного здравоохранения и национальной безопасности. В меру гибкий и достаточно емкий, чтобы объять и человеческое, и не-человеческое в рамках единой аналитики власти, концепт устойчивости становится распространенной идиомой в сфере глобального управления.

Термин «устойчивость» берет свое начало в работе эколога Кроуфорда «База» Холлинга. В 1970-х он проделал важнейшую работу по модернизации классической системной модели экологической динамики в рамках новой «науки о сложности», уйдя от механистических утверждений о равновесии, типичных для послевоенной кибернетики, в сторону взгляда на экосистемы с позиции этой самой «науки о сложности». Ключевой образ науки, давший толчок формализации экономики (в 1870-х) и экологии (в 1950-х), – равномерные и непрерывные возвраты к равновесию после шока – образ, пришедший из истории классической механики и термодинамики. Широко цитируемая работа Холлинга «Устойчивость и стабильность экологических систем» (1973) представляет дестабилизацию понятия «равновесия» как ядра концепта экосистемы и закономерной конечной точки ее траектории. Она же положила начало общему среди экологов отходу от представления о том, что существует «баланс в природе», к которому жизнь в итоге вернется, если дать ей возможность самовосстановления. Много лет проработав управленцем в области использования ресурсов и охраны природы, Холлинг начал свой классический труд 1973 года по устойчивости с замечания:

«…традиции анализа в теоретической и эмпирической экологии во многом унаследованы от достижений классической физики и ее прикладных вариантов… с их стремлением делать акцент скорее на количестве, чем на качестве, потому что в этой традиции важно знать не только то, что одно количество больше другого, но и на сколько именно больше… Но такая направленность может быть просто отражением аналитического подхода, сложившегося в одной науке – так как там он был полезен – и затем перенесенного туда, где он таковым может и не быть».

Holling, 1973: 1

Далее Холлинг говорит о различиях между существующим понятием, которое он называет «инженерной устойчивостью», и его альтернативой, собственно «экологической» устойчивостью. Инженерная устойчивость, связанная с господством математической экологии (Odum, 1969; Lewontin, 1969; May, Levin, Sugihara, 1973), – это абстрактная переменная – просто время (t), которое требуется системе, чтобы вернуться к стабильному максимуму (или положению равновесия) после нарушения. Возврат просто предполагается, а положение равновесия принимается за эквивалент долгосрочной персистентности. Взамен Холлинг пытается определить сложное понятие устойчивости, которое может объяснить способность экосистемы оставаться целостной, даже испытывая крайние потрясения. Если под стабильностью имеется в виду знакомое понятие возврата к равновесию, то «экологическая» устойчивость означает сложные биотические взаимодействия, определяющие «персистентность отношений внутри системы». Таким образом, устойчивость есть «мера способности этих систем поглощать изменения переменных состояния, задающих переменных и параметров и все же продолжать существовать» (Holling, 1973: 17).

Холлинг отмечает опасности управленческой теории «максимальной равномерной отдачи» (maximum sustained yield – MSY), долгое время доминировавшей в промышленном лесном хозяйстве и рыболовстве, с ее притязаниями на учет фиксированного количества «избытка» трески или ели, которые можно получать из года в год, не подрывая способность экосистемы восстанавливать свою производительность. Аргумент Холлинга состоит в том (и здесь он вторит посткейнсианскому объяснению финансового кризиса Хайманом Мински), что долгосрочное ожидание стабильности может само по себе быть дестабилизирующим. Идеал постоянной величины производительности может сделать природный ресурс настолько хрупким, что подорвет комплексные факторы, поддерживающие устойчивость всей системы. «Сам этот подход… гарантирующий стабильную максимальную равномерную отдачу от возобновляемого ресурса, может настолько изменить эти детерминистские условия, что устойчивость будет потеряна или снижена настолько, что случай или редкое событие, которые прежде были бы нейтрализованы, смогут вызвать внезапные драматические изменения и потерю структурной целостности системы» (Holling, 1973: 21). Взгляд Холлинга на управление ресурсами отражает новые критические мнения, которые в начале 1970-х настаивали на том, что интенсивные методы в сельском хозяйстве и управлении ресурсами в определенный момент достигнут внутренних пределов надежности (sustainability) и приведут к массовым вымираниям и недопустимым уровням загрязнения. По мнению Холлинга, подход, основанный на идее равновесия, был опасно наплевательским: замалчивание невероятно сложных взаимозависимых отношений, присущих специфическим ландшафтам, загнанным в условия максимизации отдачи, могло легко ускорить процесс нарастания фрагментации и потенциально привести к необратимой потере биоразнообразия. Холлинг же, напротив, пытался найти управленческий подход, способный поддерживать производительность даже в условиях крайней нестабильности. Эта способность приспосабливаться и обходить определенные ограничения – следствие отказа от долгосрочных ожиданий и прогрессивных горизонтов роста:

«В управленческом подходе, основанном на устойчивости… акцент должен быть сделан на необходимости оставаться открытыми для различных вариантов… и подчеркивать