- Лизка, что с тобой? – Обеспокоенный Макс тут же возник рядом и ласково обнял ее за плечи. Она мотнула головой. – Плохо?

- Голова немного закружилась.

- Ничего себе немного.

Он потрогал ее руки. Пальцы были ледяными, и он взял кисти Лизы в свои ладони, стараясь согреть. Она была очень бледная, даже глаза у нее стали светлее обычного. Макс подозревал, что она храбрится и старается казаться более бодрой, чем есть на самом деле. Он слегка злился, хотя волнение перекрывало все остальные чувства. Кому и что она пытается доказать?!

- Лиз, ложись в постель.

Не обращая внимания на ее слабые попытки протестовать, он помог ей устроиться и укрыл одеялом. Легко тронул ее губы своими. Она вздохнула и расслабилась, ей действительно стало лучше, несмотря на то, что слабость не прошла и жутко болели ребра.

- Такое и раньше бывало.

Легкая улыбка, призванная успокоить, скользнула по девичьим губам. Мягкость ее чувственного голоса обволакивала, а в сочетании с ласковыми прикосновениями пальцев к предплечью, действовала почти безотказно. Макс угрюмо посмотрел на нее, его бы воля, он, не задумываясь, отправил бы эту упертую девчонку на пару-тройку дней в больницу. Но какой там…

- Тебе нужно показаться врачу, - сурово глядя на Лизу, проговорил Макс. Она привстала, подобралась, собираясь возразить, но его мрачный взгляд заставил ее промолчать. – Я позвоню Жене и попрошу, чтобы он прислал Егора. - Лиза цокнула языком, повалилась на подушку и закатила глаза, выражая все свое неудовольствие. Однако спорить не стала – знала, что сделает только хуже. Макс нагнулся к ней, очень осторожно провел пальцем по щеке, возле пореза, потом легко поцеловал, а отстранившись, наткнулся на ее взгляд. – Все пройдет, Лиз. Я знаю, что тебе сейчас нелегко, хоть ты и стараешься этого не показывать.

- Ребра болят, - пожаловалась она, поморщившись.

Взгляд у нее был усталым, несмотря на то, что часы не показывали и одиннадцати. Макс понимал, что усталость эта вызвана не физическим состоянием, а тем, что творилось у Лизы в душе. Ночью, уже засыпая, он чувствовал, как она вздрагивает во сне, слышал ее тяжелый вздох. Быть может, стоило поговорить с ней о том, что случилось, вывести ее на эмоции, но ему становилось не по себе от мысли, что она снова заплачет. Да и уверенности, что она вообще захочет говорить об этом, у него не было.

- Я сделаю тебе компресс. Только чай вначале заварю и позвоню Жене.

- Угу.

Он все еще был не одет, его присутствие немного волновало. В его руках она испытывала непривычное чувство внутреннего умиротворения, словно время внезапно замедляло свой ход, становясь чем-то вроде абстрактной субстанции, неспособной существенно на что-то повлиять. Вот и сейчас всем компрессам на свете она предпочла бы минутку-другую в его объятьях. Тогда можно бы было ни о чем не думать, ни о чем не вспоминать. Перед мысленным взором четко проплыли Ирины часики с разбитым циферблатом и маленькими стрелочками, бегущими вперед. Дверь с Лизиной стороны заклинило, и все то время, пока спасатели не могли вытащить ее из машины, она смотрела на эти беспощадные стрелки.

Казалось, что этот циферблат, эти стрелки, мертвая Ирина рука, все это навсегда врезалось в память. И все же Лиза надеялась, что когда-нибудь наступит день, в котором она не вспомнит об этом.

Пока она, обхватив большую чашку ладонями, пила чай с молоком, Макс приготовил все необходимое для компресса. Лиза отметила сосредоточенное выражение его лица и четкие, умелые движения рук. Впрочем, последнее ничуть не удивляло: синяки и ушибы для них обоих не были чем-то из ряда вон, так что компрессы приходилось делать постоянно, и Макс в этом очевидно преуспел.

Лиза откинулась на подушку, прислоненную к спинке кровати, и расслабила плечи. Миронов дал им три выходных. На самом деле, это было условностью, за которую все они с готовностью зацепились. Три дня на то, чтобы взять себя в руки и выйти на лед с гордо поднятой головой, три дня, чтобы зализать раны и понять, что жизнь идет дальше. Никто не сказал бы ни слова, если бы по прошествии этих трех дней последовало бы еще три, но она знала, что уложится в отведенное ей время. Если она позволит себе погрузиться в болото переживаний, ничего хорошего из этого не выйдет. Если они не возобновят тренировки, все труды, положенные на то, чтобы достойно показать себя на чемпионате России, пойдут насмарку. Лиза, задумчиво глядя в никуда, поражалась цинизму собственных мыслей. Разве об этом она должна сейчас думать? Устыдившись, она заставила себя воскресить в памяти Ирино лицо, ее взгляд, глаза с игривыми смешинками. Образ получился нечетким, подернутым рябью, как изображение телевизора с перебитой антенной. Какие-то слова, фразы, жесты… С каждым мигом что-то бесследно исчезало, терялось. Они никогда не дружили, да и общались от случая к случаю, пересекаясь в раздевалке или коридорах школы. Поначалу Ира, как и некоторые другие ребята, и вовсе открыто демонстрировала свое отношение к тому, что Лиза перешла к Миронову. Считала, что в одной группе с Максом ей не место. Это уже позже отношение поменялось, а первое время Лиза постоянно ощущала перешептывания за спиной и знала, что многие ей тут не рады.

Короткие разговоры, ничего не значащие диалоги… И опять часы с разбитым циферблатом. Эти часы остались самым ярким воспоминанием об Ире, хотя сама Ира на тот момент была уже мертва.

Звонок мобильного выдернул Лизу из трясины скомканных мыслей. Чашка в ее руках остыла, и она с удивлением поняла, что выпила весь чай. Надо же, а она и не заметила… Сотовый Макса лежал на тумбочке с ее стороны и продолжал звонить. Недолго думая, Лиза взяла телефон, собираясь передать его Самойлову. На сотовом почему-то не было чехла, и взгляд невольно скользнул по экрану. В глаза бросилась фотография красивой девушки с длинными каштановыми волосами, вьющимися крупными кольцами.

- Вика звонит, - глядя Максу в глаза, проговорила Меркулова и отдала телефон.

Мельком взглянув на дисплей, он положил сотовый на стол. Отвечать он явно не собирался, и почему-то это вызвало у Лизы горькую усмешку. Неприятный холодок обжег душу, отразившись в глазах спокойным стальным блеском. Вот он, настоящий Максимилиан Самойлов. И эта Вика всего лишь мотылек, один из многих, обжегшихся о его пламя. Такой же мотылек, как и она сама.

- Раздевайся.

Макс взял в руки марлю и подошел к постели. Мобильный умолк и снова разразился мелодией.

- По-моему, женщина, с которой ты спишь, достойна хотя бы того, чтобы ты взял трубку, - ехидно заметила Лиза. В ее взгляде читались вызов и насмешка.

- Я ей ничего не обещал, – в смятении сказал Макс и сразу пожалел о своих словах.

Лиза громко, почти вульгарно рассмеялась. Хриплые нотки, звучащие в ее смехе, царапали душу, словно маленькие колючие репейники. Она покачала головой, усмехнулась и встала с постели. В ее руках тяжелая керамическая чашка казалась огромной, рубашка болталась на тоненьком теле. Макс преградил ей дорогу.