- С Элиной мы познакомились, когда мне было…

***

Замерев на верхней ступеньке, Егор прислушался. Никаких шорохов или других признаков того, что он не один. Идиот! А чего он думал? Что кто-нибудь выскочит из-за угла со страшным криком и вцепится ему в горло? Ну нет, с горлом это он точно перегнул…

Быстро и уверенно Колосов сбежал на пару пролетов вниз. А она изменилась, повзрослела. Смешно. Она же не девчонка, чтобы взрослеть. И все же это слово как нельзя лучше определяло перемены, произошедшие в Элине. Егор предпочел бы о ней не думать, но отогнать мысли не стоило и пытаться. Постояв у окна между этажами, он пошел дальше уже не спеша. Поначалу он планировал пообедать где-нибудь недалеко от клиники, а потом вернуться и заняться делами, но теперь о работе не могло быть и речи. От дурманящего запаха ее духов у него все еще плыло перед глазами. Он, наверное, вначале почувствовал ее, а потом уже увидел. Стоило ему унюхать знакомый аромат, как сердце екнуло, ослабели ноги, а в паху сделалось тяжело. А он то, дурак, думал, что рецидивов не будет…

- Егор, стой!

Окрик застал его у самой подъездной двери. Хрупкая фигурка в шоколадном пальто отделилась от угла. Торопливый цокот каблуков гулким эхом отражался от стен подъезда, и Егор понимал, что именно с этим звуком в крышку его гроба заколачиваются гвозди. Тук-тук-тук… Десяток-другой гвоздей, и вот он, последний. Элина подняла к нему голову, взгляд блестящих голубых глаз жадно скользил по его лицу. Егору казалось, что он ощущает не только запах ее дорогущих духов, но и клубничный аромат блеска для губ.

- Ну, здравствуй, - сказал он, чувствуя, как последний гвоздь плавно и незаметно вошел по самую шляпку.

Москва, декабрь 2016 года

На первый взгляд ничего не изменилось. Лиза поздоровалась с охранником и, не оборачиваясь, зашагала вперед по коридору. Ей повезло, новенький охранник, совсем молодой парень, в школе работал всего несколько дней и еще не успел освоиться. Лиза видела его второй раз, он ее, собственно, тоже. Это позволило избежать нежелательных вопросов. Она надеялась, что со временем сможет говорить об аварии более или менее спокойно, но сейчас об этом речи не шло.

Она остановилась посреди коридора и уставилась на большую красочную фотографию в неприметной темной рамке. Со снимка на всех проходящих мимо смотрела Ира. Улыбка слегка тронула ее губы, темные волосы обрамляли овал лица, тонкая золотая цепочка убегала в вырез кофты. Фотографу удалось передать характер, снимок зачаровывал и приковывал внимание. У портрета был только один недостаток – черная лента в уголке. Внизу, возле стены, стояло несколько ваз с цветами.

Лиза набрала в легкие побольше воздуха и, отвернувшись, выдохнула. Не чувствуя ног, она пошла дальше. Макс задержался еще на несколько секунд. Цветов было много: розы, хризантемы, гвоздики… названия других он не знал, да и не присматривался. Он пожалел, что ближайшая цветочная палатка находится возле метро. Раньше окончания тренировки он туда точно не доберется. Признаться, до этого момента он почти не думал об Ире. Вернее думал, но как-то отстраненно, ровно. Лиза, наверное, права: все-таки он эгоист. Да и пускай. Главное, что она жива, а с остальным он уж как-нибудь примирится.

Тренировка проходила вяло, и Лизу это раздражало. Она отлично понимала, что Миронов ее просто-напросто жалеет, не хочет давать полноценную нагрузку из-за подбитых ребер. Конечно это было правильно, это она тоже понимала, но все равно злилась. Она тут, живая, да и, в принципе, здоровая, так нечего делать из нее калеку! И эти взгляды, бросаемые украдкой…

Не обращая внимания на окрик тренера, она бездумно разогналась и оттолкнулась ото льда. Выкрутила три оборота, но удержаться на выезде не смогла. Бок пронзила тягучая боль, ноги подкосились. Морщась, Лиза бессильно ударила по поверхности катка кулаком. Грудь сжимала отчаянная злость, хотелось кричать, обвинять, хотелось наброситься на кого-нибудь с кулаками и упреками. Но обвинять было некого. Машину занесло на скользкой дороге, отбросило на десятку, мчащуюся в соседнем ряду, а потом швырнуло на встречную полосу. Удар пришелся на правую сторону, брызги стекол царапали лицо, шею и руки. Лиза помнила только дикий страх, пульсацию крови в висках и визг тормозов. Она зажмурилась, чтобы стекляшки не попали в глаза, стиснула зубы. Их протащило по асфальту несколько метров, и все это время уши резал отдаленный звук клаксона, а в разбитое окно врывался ветер, приносящий с собой запах бензина. А когда все затихло, Лиза увидела руку Иры на своих коленях и разбитые часики, стрелка которых бежала вперед…

Накрыв лицо руками, она надрывно всхлипнула. Злые, беспомощные слезы катились из глаз, размазывались по лицу. Лед, спокойный и холодный, впитывал боль и отчаянье, и Лизе не хотелось подниматься на ноги. Она ощутила, как рядом на колени опустился Макс. Он обнял ее, подставил плечо, в которое она тут же уткнулась.

Она не слышала тишину, воцарившуюся над катком. Эта черная лента на портрете, эти воспоминания, этот лед…

Макс поднял ее на ноги и подвел к бортику. Тренировка для них закончилась раньше положенного, но упрекать Лизу за это никто не собирался. Миронов, опустив голову и уперев руки в бортик, стоял на своем привычном месте, Полина, Антон, Соня и Костя, словно застывшие восковые фигурки, смотрели вслед отдаляющейся от катка паре. Первым опомнился тренер. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться в том, что Лиза и Макс ушли, он и так это знал. Но он так же отлично знал, что вечером они вернутся. Вернутся, чтобы доказать всем и, прежде всего, самим себе, что они готовы бороться.

Сквозь окно в кабинете Женя наблюдал за дворником, вяло очищающим стоянку от превратившегося в грязную жижу снега. Лопатой щуплый таджик работал умело, но неохотно. В этом Женя вполне его понимал: вряд ли хлюпкое месиво под ногами могло доставить кому-либо удовольствие. Дворник прислонил лопату к забору и закурил, решив, что пятиминутный перерыв никак не повлияет на исход дела. Рядом на диване, подложив под голову свернутый плед, устроилась Ксюша. Она болтала о чем-то несущественном, и Женя почти ее не слушал, только время от времени вставлял короткие реплики и многозначительно мычал. В конце концов ей это надоело, и она, замолчав, уткнулась в телефон. Женя знал, что она не обиделась, но все равно почувствовал легкий укор совести. И все же разговаривать ему не хотелось. На катке он, словно матерый вожак стаи, старался настроить ребят на рабочий лад, не показывать, насколько самому ему тяжело, однако тут, наедине с Ксюшей, изображать что-либо не имело смысла.

Вчера состоялись похороны. Ни он, ни Ксения на траурной церемонии не присутствовали, в последний путь Иру провожали только самые близкие люди. Вот, вроде бы, всего несколько дней назад она, опаздывая на тренировку, поздоровалась с ним, приветливо улыбнувшись на бегу, а что теперь? Теперь ничего. Какие-то ничтожные минуты, мгновения. Трудно поверить в то, что все это происходит по-настоящему, здесь и сейчас, и все же от реальности скрыться невозможно.