Вернемся к июню 1811 года, когда Массена оставил командование. Война, которую французы вели на Пиренейском полуострове, была такой неприятной и тяжелой, что все хотели вернуться во Францию. Император, которому это было известно, хотел сохранить полностью свою армию и решил, что ни один офицер не может покинуть Испанию без разрешения. Приказ об отзыве Массены позволял ему взять с собой только двух адъютантов и оставить всех остальных в распоряжении его преемника, маршала Мармона. У того штаб был укомплектован, он никого из нас не знал и имел не больше желания оставлять нас при себе, чем было его у нас оставаться с ним. Он не давал нам никаких заданий, и мы довольно грустно провели недели три в Саламанке. Они показались мне все же менее длинными, чем моим товарищам, потому что я посвятил их тому, что записывал воспоминания о кампании, которую мы только что провели. Сегодня эти записи мне очень пригодились для этой части моих Мемуаров.

Военный министр, учитывая ранение, которое я получил при Миранда-ду-Корву, послал меня наконец в отпуск, чтобы я мог вернуться во Францию. Еще несколько офицеров штаба Массены получили разрешение покинуть Пиренейский полуостров, и мы присоединились к отряду из 500 гренадеров, выбранных из всей армии, чтобы отправить в Париж для усиления Императорской гвардии. С подобным эскортом можно было сразиться со всеми партизанами Испании. Генерал Жюно и его супруга-герцогиня тоже решились воспользоваться этим случаем.

Мы ехали верхом. Днем погода была прекрасной. Во время пути от Саламанки в Байонну Жюно проявлял эксцентричность, которая внушала мне беспокойство. Мы приехали наконец к границе, и я не мог сдержать улыбку при мысли о плохом предзнаменовании, которое у меня было при встрече с черным ослом на мосту через Бидасоа во время моего последнего въезда в Испанию! Португальская кампания чуть не стала для меня роковой, но вот я снова во Франции! Я снова увижу матушку и еще одну очень дорогую мне женщину!

Я забыл прошлые беды, я торопился в Париж, куда и прибыл в середине июля 1811 года после пятнадцати месяцев отсутствия, полных тягот! Против моего ожидания маршал принял меня очень хорошо, и я узнал, что он благожелательно говорил обо мне императору. И когда я в первый раз оказался в Тюильри, император выразил мне свое удовлетворение, интересовался сражением при Миранда-ду-Корву, а также моими последними ранениями. Он спросил, сколько их у меня. «Восемь, сир», — ответил я. «Ну что же, это ваши восемь четвертей дворянства!» — заметил император.

1. Офицерская шляпа Марбо, край которой оторван ядром — Эйлау, 1807 г.

2. Полотнище штандарта 23-го конно-егерского полка — Россия, 1811 г., Саксония, 1813 г.

3. Кивер Марбо, порубленный ударом сабли — Миранда-ду-Корву, 1811 г.

4. 5, 6. Кивер, сабля, гусарский пояс полковника Марбо, командира 7-го гусарского полка — Ватерлоо, 1815 г.

7. Шарф генерал-лейтенанта Марбо — Африка. 1839–1840 гг.

Моя женитьба. — Прощание с Массеной

Мой брат и другие адъютанты Массены не замедлили покинуть Испанию и присоединились к нам в Париже, где я остался на все следующее лето и осень. Каждый месяц я проводил несколько дней в замке Бонней, у господина и госпожи Дебриер. Во время моего отсутствия эта замечательная семья прекрасно относилась к моей матери. С моим возвращением привязанность, какую я уже давно питал к их дочери, увеличилась, и вскорости я уже мог надеяться на получение ее руки. Вопрос о свадьбе был решен, и в какой-то момент у меня даже появилась надежда получить чин полковника еще до празднования этого знаменательного события.

В соответствии с этикетом, император подписывал брачные контракты всех своих полковников, но лишь крайне редко удостаивал этой чести офицеров более низкого звания. К тому же от них требовалось сообщать в военное министерство мотивы, по которым они могли претендовать на подобное проявление особого расположения. Я обосновал свою просьбу тем, что, когда я видел Наполеона накануне битвы при Маренго, то, говоря о моем отце, недавно умершем от ран, полученных при осаде Генуи, первый консул произнес следующие слова: «Если ты поведешь себя достойно и пойдешь по его стопам, я сам стану твоим отцом!» Добавлю, что после того дня я был ранен восемь раз и всегда почитал себя честно выполняющим свой долг.

Министр Кларк, суровый человек, отвергавший почти все просьбы подобного рода, согласился с тем, что моя заслуживала рассмотрения, и пообещал передать эту просьбу Его Величеству. Он сдержал слово, и спустя несколько дней я получил приказ предстать перед императором в Компьеньском замке и привести туда же нотариуса, имеющего при себе мой брачный контракт. Я отправился в Компьень с добрым мэтром Мэландом. Когда мы приехали, император был на псовой охоте — не потому, что он любил подобный вид развлечений, а поскольку считал, что должен подражать в этом королям Франции. Поэтому процедура подписания контракта была перенесена на следующий день. Нотариус, которого ждали в Париже, огорчился, но что было делать?

Назавтра нас привели к императору. Его мы нашли в апартаментах, где спустя 20 лет мне приходилось служить адъютантом принцам из Орлеанской династии. Мой брачный контракт был подписан в том же салоне, где позже подписывался контракт короля Бельгии, вступавшего в брак с принцессой Луизой, старшей дочерью короля Франции Луи-Филиппа.

При коротких встречах подобного рода император обычно бывал очень любезен. Он задал несколько вопросов нотариусу, спросил у меня, красива ли моя избранница, каково ее приданое и т. д. и т. п., а на прощание сказал мне, что желает мне достойного положения и вскорости вознаградит меня за мою хорошую службу. Я сразу подумал, что стану полковником! Моя надежда еще больше возросла, когда при выходе из кабинета императора мне встретился генерал Мутон, граф Лобау, конфиденциально заверивший меня, что император внес мое имя в список высших офицеров, которым он собирался доверить полки. Это утверждение было мне особенно приятно, поскольку графу Лобау, адъютанту Наполеона, было поручено под руководством военного министра заниматься продвижением офицеров по службе. Так что по возвращении в Париж сердце мое было переполнено радости и надежды! Моя свадьба состоялась 11 ноября того же года.

Не вам, дорогие мои дети, говорить мне о великих достоинствах замечательной, прекраснейшей женщины, ставшей моей супругой. Главной похвалой для нее будут слова одного из самых знаменитых наших философов: «Лучшая из всех женщин та, о которой говорят меньше всего!»

Я был очень счастлив в браке и каждый день ждал получения свидетельства о присвоении мне звания полковника, как вдруг, спустя немного времени после женитьбы, мне сообщили, что я назначен начальником эскадрона в 4-й полк конных егерей, несший в то время гарнизонную службу в глуши Германии!.. Я был ошеломлен подобным ударом, поскольку мне показалось весьма обидным продолжать службу простым начальником эскадрона — ведь в этом звании я уже был трижды ранен и участвовал в битве при Ваграме и в Португальской кампании. Понять причину подобной немилости мне не удавалось, особенно после того, что мне говорили сам император и граф Лобау. Вскоре граф объяснил мне решение этой загадки.