День, когда мы отправились в путь, выдался ясным. Я предложил Шуту поехать с нами, но он отказался. Я так и думал, что он не поедет.

Но меня поразила злость в его голосе, когда он сказал:

– Пока ты трясешься и откладываешь, мне приходится готовиться к возвращению в Клеррес. Раньше ты говорил, что не сможешь отправиться со мной из-за Би, и я согласился. Потом ее похитили, и ты сказал, что не можешь идти, пока ее не спасут, и я опять согласился. Но теперь они уничтожили наше дитя, а ты по-прежнему ничего не предпринимаешь.

Он ждал, что я отвечу, и мое молчание только разозлило его еще больше.

– Я тебя не понимаю, – тихо сказал Шут. – Они убили нашего ребенка. Я лежу без сна и строю планы мести. Я заставляю себя набираться сил. День за днем я стараюсь вернуть себе гибкость. Я жду, что в любую минуту ты скажешь: пора отправляться в путь. И вот ты зовешь меня в путь – в Ивовый Лес. – В его голосе прозвучало отвращение.

Я сказал ему правду:

– Не думаю, что ты достаточно выздоровел, чтобы одолеть дорогу в Клеррес, не говоря уже о том, чтобы отомстить твоим врагам. Ты еще не готов к этому, Шут. – И умолчал о том, что, возможно, он и не будет готов никогда.

– Но с тобой или без тебя я должен это сделать. Поэтому я строю собственные планы.

– У нас всегда есть выбор, пусть даже все пути кажутся плохими.

– У меня только один путь, – упрямо сказал Шут. Он покачал головой и пригладил облако бледных волос надо лбом. Потом заговорил уже совсем другим тоном. – Фитц, я снова начал видеть сны. Как в детстве.

– Всем снятся сны.

– Нет. Такие сны снятся не всем. Видеть их по сравнению с обычными снами – все равно что пить вино вместо воды. В них, без сомнения, кроется великий смысл.

– Это от драконьей крови? Помню, ты говорил, что тебе стали сниться драконьи сны. Охота и полеты.

Он отмахнулся рукой с длинными тонкими пальцами:

– Нет. Это другое. Это… Фитц, я вижу путь, что нам предстоит. Изредка, проблесками. Нам надо отправляться. Мне снится Волк с Запада.

При этих словах он не сводил с меня пристального взгляда. Слова и правда прозвучали для меня знакомо – вот только где я мог их слышать? Настал мой черед покачать головой.

– Мне надо ехать, Шут. Надо многое уладить.

Он поджал губы:

– С тобой или без тебя, старый друг. С тобой или без тебя.

И я ушел. Мне не понравилось, как мы простились, и прочь от Оленьего замка я ехал в молчании. Для путешествия я выбрал крепкую кобылку из замковых конюшен, которой были нипочем навьюченные корзины с подарками. Персивиранс держался со мной стремя в стремя и тоже молчал. Кажется, мысль о возвращении домой его больше пугала, чем радовала.

Ничего особенного с нами в дороге не приключилось. Погода стояла прекрасная. Моя стража не безобразничала в трактирах, и Фоксглоу была довольна своими солдатами. Чем ближе мы подъезжали к Ивовому Лесу, тем тяжелее делалось у меня на сердце и тем больше мрачнел Пер. Наконец мы свернули на подъездную дорогу, под сень заснеженных берез. В какое-то мгновение Персивиранс резко посмотрел в сторону, и я догадался, что именно там он упал, когда его подстрелили калсидийцы. Никто из нас ничего не сказал.

Мы увидели сгоревшую конюшню прежде, чем впереди показался хозяйский дом. Я приказал разобрать и сжечь остатки здания и тела тех, кто погиб при пожаре. Теперь на месте конюшни темнел обугленный фундамент, окруженный утоптанным снегом. На нем начали отстраивать новую конюшню, часть ее уже была готова. Навстречу нам выскочил бульдог и залился лаем. Вслед за ним выбежала девочка и схватила собаку за ошейник.

– Это хозяин! – крикнул кто-то на конюшне, и я увидел, как какой-то слуга поспешил в дом, чтобы предупредить остальных.

Несколько конюхов подбежали принять у меня лошадь и проводить стражников туда, где они смогут оставить своих коней. Я отпустил Персивиранса, чтобы тот помог им.

Управляющий Диксон вышел встречать нас в камзоле, расшитом костяными пуговицами, выкрашенными в желтый и зеленый цвета. Он явно наслаждался своим новым положением. Я же мог думать только о том, что это не Ревел. Диксон сообщил, что все в доме были очень рады известию о спасении леди Шун, и выразил надежду, что она в добром здравии, ведь он сохранил о ней прекрасные воспоминания. Возможно, она скоро вернется? Я сказал, что она осталась жить в Оленьем замке. Тогда он спросил о Фитце Виджиланте, заметив, что его в поместье тоже очень не хватает. Я ответил, что и он остался в Оленьем замке. Тогда совсем другим тоном, опустив глаза, Диксон пробормотал, что все очень огорчились, узнав об исчезновении леди Би.

– Такая чудесная малышка была, такая милая, хоть и странная немного. Кто-то мог бы сказать, что этот мир был слишком суров для нее.

Я хмуро уставился на него, и он покраснел. Управляющий спросил, не желаю ли я отдохнуть или перекусить с дороги, но я потребовал сперва показать, что было сделано за время моего отсутствия. Сам я уже заметил, что выходные двери починили и теперь они как новые.

Диксон повел меня по дому, показывая заштопанные портьеры и голые стены на месте отправленных в починку гобеленов, обновленные дверные косяки и новую штукатурку.

Мою спальню привели в порядок. Сундук, где я хранил личные вещи, не поддался грабителям. Дальше мы направились в комнату Би.

Диксон сказал тихо, словно у постели умирающего:

– Я разрешил ее горничной прибрать и разложить все, как было… – Он умолк, распахнул дверь и отступил, пропуская меня.

Безупречно заправленная постель. Маленький плащ, висящий на крючке. Пара тапочек у камина. Все аккуратно и чисто. В комнате все на месте, нет только маленькой хозяйки. Я закрыл дверь, мы с Диксоном остались в коридоре.

– Ключ, будь добр.

Он достал большую связку и показал мне нужный. Я протянул руку ладонью вверх. Диксон непонимающе уставился на нее, потом спохватился и отцепил ключ. Я запер дверь, а ключ положил в карман.

– Дальше, – велел я, и мы перешли к комнате Шайн.

Там тоже царил безупречный порядок, какого никогда не было прежде.

– Упакуй все ее вещи, – велел я незадачливому управляющему, – и отправь в Олений замок.

– Как пожелаете, господин. – Он вздохнул, осознав, какую неподъемную работу я на него возложил.

Так же я приказал поступить и с вещами Ланта. Тогда Диксон спросил, пришлю ли я другого писаря, чтобы продолжал учить детей в усадьбе. А я-то в своем горе совсем забыл об этом! Дети заслуживают лучшего. Я пообещал подыскать кого-нибудь подходящего.

У двери своего кабинета я отпустил управляющего. Взломанный замок был искусно отремонтирован. Резная фигурка, подарок Шута, по-прежнему стояла на каминной полке. Стеллажи для свитков тоже починили, и кто-то попытался прибраться у меня на столе. Но мне так и не хватило духа сесть в свое кресло. Я запер кабинет и пошел прочь.