Конечно, были трудности, и не все шло строго по расписанию. Мерлин радовался прогрессу в некоторых областях, но то, что он наблюдал в других, огорчало его. До того, как Мерлин заснул, местные жители изводили его, желая, чтобы он помог им создать прототипы атомных ракет – очевидно, в надежде, что он волшебным образом справится с преследующими их неудачами. Но Мерлин мог помочь им лишь в ограниченных пределах. Он знал базовые принципы строительства атомных ракет, но не обладал углубленными знаниями, необходимыми для решения конкретных проблем. Эксперты Минлы были разочарованы, а потом впали в уныние. Мерлин пытался объяснить им, что хотя атомные ракеты и примитивны по сравнению с двигателями «Тирана», но это еще не значит, что они просты или что в них нет важных тонкостей.

– Я знаю, как устроен парусный корабль, – сказал он, пытаясь донести свою мысль. – Но это не значит, что я могу сам его построить или показать корабелу, как отточить мастерство.

Они хотели знать, почему Мерлин не может попросту предоставить им технологии, заключенные в «Тиране».

– Мой корабль способен сам себя ремонтировать, – сказал Мерлин, – но не в состоянии делать собственные копии. Это принцип, заложенный в его логическую структуру на самом глубоком уровне.

– Тогда дайте нам чертежи ваших двигателей. Позвольте нам скопировать то, что требуется, – сказали они.

– Это не сработает. Составляющие «Тирана» произведены по очень строгим стандартам, с использованием допусков, которые ваши химики не могут даже объяснить, не то что воспроизвести.

– Тогда покажите, как улучшить наши производственные мощности, чтобы мы могли изготовить все необходимое.

– У нас нет на это времени. «Тиран» был произведен цивилизацией с десятитысячным опытом космических полетов, не говоря уже о знании производственных процессов и изобретений, уходящем в прошлое, как минимум, на такой же срок. Вы не можете преодолеть этот разрыв за пятьдесят лет, как бы вы этого ни хотели.

– Тогда что же нам делать?

– Продолжать попытки, – сказал Мерлин. – Совершать ошибки и учиться на них. Как все остальные цивилизации.

Именно это они и делали двадцать мучительных лет. Теперь ракеты работали, хоть и с грехом пополам, но они появились с запозданием, и уже образовалась огромная очередь из людей и деталей, которые нужно было переместить на орбиту. К нынешнему моменту Спальни уже следовало достроить и заселить, чтобы переключиться на работу с Ковчегами Исхода. Но с Ковчегами тоже возникли проблемы. Освоение луны и программа по добыче на ней полезных ископаемых столкнулись с непредвиденными трудностями, и в результате Ковчеги надо было собирать из деталей, производимых на Лекифе. Линии по выпуску атомных ракет уже работали с предельной мощностью, а их собрались обременить дополнительными космическими аппаратами.

– Это хорошо, – сказал Минле Мерлин. – Но вам нужно ускориться еще больше.

– Мы понимаем, – раздраженно отозвалась она. – К несчастью, часть вашей информации оказалась неточной.

Мерлин удивленно уставился на нее:

– Как?

– Наши ученые сделали прототип термоядерного двигателя по вашим чертежам, но смогли провести испытания лишь в ограниченном объеме. И после этого объявили, что он работает прекрасно, что не будет технических проблем с постройкой всех двигателей, нужных для Ковчегов Исхода. Во всяком случае, так мне сказали.

– И в чем же тогда дело?

Ее пальцы сжались на трости, словно когти.

– Топливо, Мерлин. Вы сказали, что мы найдем гелий-три в почвенном слое нашей луны. Так вот, мы его там не нашли. Во всяком случае, в нужном количестве.

– Значит, вы недостаточно хорошо искали.

– Уверяю вас, Мерлин, мы искали. Вы ошиблись. На самом деле почти все, что вы говорили о нашей луне, оказалось ошибочным. Вы ведь не уделили ей особого внимания по пути к Лекифу, да?

– Это всего лишь луна. Моя голова была занята другим.

– Мы не смогли добыть не только гелий-три – там вообще мало что есть. Поверхностная гравитация гораздо меньше, чем мы ожидали, поверив вам, и это чудовищно мешает работать. Все уплывает от малейшего толчка. Наши эксперты говорят, что плотность очень низка и нет надежды отыскать что-нибудь полезное под поверхностным слоем. И уж определенно там нет ни тяжелых, ни драгоценных металлов, которые вы нам обещали.

– Я не знаю, что и сказать.

– Например, что вы ошиблись.

– Я повидал немало лун, Минла. К ним привыкаешь. Если у данной луны плотность намного ниже, чем я думал, значит с ее химическим составом что-то не так, и очень сильно не так. – Мерлин замолчал. Казалось, рядом с ним есть что-то очень важное, да только рукой не дотянуться.

– Ну, теперь это уже не важно. Мы нашли другой источник топлива и переделали двигатель в соответствии с этим. Но если мы не хотим безнадежно выбиться из графика, нам понадобится ваша помощь. – Минла протянула руку к вращающемуся пейзажу. – Идти так быстро, зайти так далеко – и потерпеть неудачу… Как вы думаете, не хуже ли это, чем вообще не пытаться?

Пристыженный Мерлин почесал подбородок:

– Я сделаю все, что смогу. Дайте мне поговорить с инженерами, работающими над термоядом.

– Я внесла эту встречу в расписание. Они очень хотят поговорить с вами. Очень. – Минла помолчала. – Впрочем, вам нужно кое-что знать. Они видели, что вы допустили ошибку. Им по-прежнему интересны ваши рассказы, но не ждите, что они будут воспринимать каждое ваше слово со слепой верой. Теперь они знают, что вы – просто человек.

– Я никогда не утверждал обратного.

– Нет, не утверждали. Надо отдать вам должное. Но некоторые из нас ненадолго поверили, что вы – не просто человек.

Минла развернулась и пошла прочь. Наконец стук ее трости затих вдали.

Космические войны, когда они случались, были короткими и не слишком яростными – конечно, в сравнении с кое-какими страшными битвами, запечатленными на рисунках Когорты. Ветхие фрески на кораблях-поглотителях служили напоминанием о сражениях, где целые звездные системы умалялись до оперативно-тактических деталей, холмов или впадин внутри куда более масштабного стратегического ландшафта и где участники – как люди, так и хескеры – перемещались на скоростях, довольно близких к световой, и применяли релятивистское оружие, способное уничтожить целую планету. Одна-единственная схватка могла занять столетия планетарного времени, не одну человеческую жизнь, с точки зрения экипажа звездного корабля. Война как таковая была явлением, неотделимым от документированной истории, чудовищным, удушающим образованием с корнями, уходящими в глубь времен, конец которого лежал в невообразимо далеком будущем (во всяком случае, так предполагали все, кроме Мерлина).

Здесь же диаметр театра военных действий был заметно меньше половины световой секунды – лишь пространство, прилегавшее к Лекифу, с его вереницей полупостроенных Спален и Ковчегов Исхода. Сражение не продлилось и дюжины часов, от первого до последнего взрыва. Если не считать запоздалого вмешательства Мерлина, самым мощным оружием оказались водородные бомбы. Конечно, ужасно, но в них была некая благородная точность, в отличие от оружия, уничтожившего Изобилие.