Нынешним сокращением числа случаев инфантицида в несколько тысяч раз мы частично обязаны материальному благополучию, достигнутому западным обществом, — теперь матери редко попадают в безвыходное положение, а частично технологиям — безопасной и надежной контрацепции и абортам, сокращающим число нежеланных младенцев. Но причина еще и в том, что ценность ребенка сильно выросла. Вместо того чтобы оставлять малыша на волю божью, западное общество наконец усвоило, что жизнь ребенка священна и неважно, кто его родители, насколько нечист и бесформен он при рождении, насколько заметную брешь пробивает его смерть в семье, насколько дорого обходится его прокорм и воспитание. В ХХ в., еще до того, как аборты стали широко доступны, забеременевшая девушка реже рожала в одиночестве и тайно избавлялась от ребенка, потому что общество предоставляло ей выбор: появлялись дома для незамужних матерей и агентства, подбиравшие нежеланным детям приемных родителей, а приюты больше не были лагерями смерти. Почему правительства, благотворители и Церковь начали вкладывать деньги в эти спасительные меры? Создается впечатление, что детей стали ценить выше: наш коллективный круг эмпатии расширился и вместил их интересы, начиная с первого и главного — выживания. Анализ прочих аспектов отношения к детям подтверждает, что произошедшие перемены — колоссальны.

~

Прежде чем обратиться к общей картине любви к детям в современной западной культуре, я должен посвятить несколько слов более циничному взгляду на историческую судьбу инфантицида. Согласно альтернативной версии, инфантициды на Западе не исчезли с течением лет, просто люди переключились с убийства детей вскоре после рождения на убийство их вскоре после зачатия.

Действительно, сегодня почти везде в мире абортами заканчивается тот же процент беременностей, который раньше заканчивался убийством младенца[1183]. Женщины в развитых странах Запада избавляются от 12 % до 25 % беременностей; в ряде бывших коммунистических стран эта пропорция превосходит 50 %. В 2003 г. в США был произведен 1 млн абортов, в европейских и западных странах — около 5 млн, еще 11 млн — в остальном мире. Если считать аборты одной из форм насилия, Запад не достиг никакого прогресса в области защиты детей. С этой точки зрения, особенно притом что аборты стали широко доступны только в 1970-х (это касается и США, где аборты были легализованы в 1973 г., после решения Верховного суда по делу Роу против Уэйда), нравственное состояние Запада не улучшилось, оно просто рухнуло.

Здесь не место обсуждать безнравственность абортов, но, рассмотрев тенденции насилия в широком контексте, мы сможем лучше понять, каким образом люди осмысляют аборт. Противники легализации абортов предсказывали, что принятие этой практики обесценит человеческую жизнь и поставит общество на скользкий путь, ведущий к инфантициду, эвтаназии инвалидов, обесцениванию жизни детей и — пуще того — к многочисленным убийствам и геноциду. Сегодня мы с уверенностью можем сказать, что ничего подобного не произошло. В большинстве стран Северного полушария аборты легальны уже десятки лет, но ни в одной стране предельно разрешенный срок аборта не сдвинулся так далеко, чтобы перерасти в убийство ребенка. Не подготовили аборты и почву для эвтаназии детей-инвалидов. За время, что прошло с легализации абортов, уровень всех категорий насилия снизился и, как мы увидим далее, ценность жизни детей резко выросла.

Противники абортов назвали бы спад всех форм насилия, кроме убийства эмбрионов, потрясающим примером нравственного лицемерия. Но есть и другое объяснение этого несоответствия. Сегодня мы все чаще осмысляем моральную ценность в терминах сознания, точнее способности страдать и наслаждаться, и связываем сознание с активностью мозга. Это изменение — следствие отказа от традиций и религии как источника нравственного просвещения в пользу науки и светской философии. Точно так же, как окончание жизни теперь определяется прекращением активности мозга, а не остановкой сердца, началом жизни считается момент появления первых признаков сознания у плода. С точки зрения современной науки основа сознания — это активность нейронов, связывающая таламус с корой больших полушарий, — она отмечается примерно на 26-й неделе беременности[1184]. Более того, люди интуитивно чувствуют, что плод не обладает сознанием в полной мере. Психологи Хизер Грей, Курт Грей и Дэниел Вейнер выяснили: большинство опрашиваемых считает, что плод может ощущать больше, чем робот или труп, но меньше, чем животные, младенцы, дети и взрослые[1185]. Львиная доля абортов производится задолго до того, как плод обзаведется функционирующим мозгом, и в соответствии с этим пониманием сравнительной ценности человеческой жизни осмысляется фундаментальное отличие аборта от инфантицида и других форм насилия.

В то же время можно ожидать, что общая неприязнь к уничтожению чего угодно живого подтолкнет людей к отказу от абортов, даже если они не будут считать их полноценным убийством. И это действительно происходит. Малоизвестный факт: уровень абортов падает по всему миру. Рис. 7–16 показывает уровень абортов в регионах мира, для которых доступны данные (хоть и не всегда достаточно достоверные) за 1980, 1996 и 2003 гг.

Спад резче всего выражен в странах бывшего социалистического блока, в которых, как говорят, до того сложилась «культура абортов». В коммунистическую эру аборты были доступны, а вот средства контрацепции, как и прочие товары народного потребления, распределялись государством, а не законами спроса и предложения и потому всегда были в дефиците. Но аборты стали реже также и в Китае, США, в азиатских и в тех исламских странах, где они разрешены. Только в Индии и Западной Европе уровень абортов не падает, но в этих регионах он и с самого начала был низким.

Причины спада по большей части практические. Контрацепция дешевле и удобнее абортов, и, если она легко доступна, именно к ней будут прибегать дальновидные люди, способные к самоконтролю. Но даже женщины, прибегающие к абортам, и их соотечественники, выступающие за то, чтобы эти операции оставались легальными и безопасными, все равно оценивают аборты с точки зрения морали. Считается, что число абортов стоит свести к минимуму, даже если они не запрещены законом. Если так, динамика абортов поможет найти точки соприкосновения в горячих дебатах борцов «за право на жизнь» и «за выбор». Страны, разрешающие аборты, не встали на скользкую дорожку, ведущую к детоубийству и другим формам насилия. Они все чаще действуют так, словно исходят из нежелательности абортов и стараются снизить их частоту в рамках стремления защитить все живые существа.

~

В долгие и безотрадные века насилия в отношении детей если младенец и выживал в свой день рождения, то лишь для того, чтобы подвергнуться жестокому обращению и суровым наказаниям в последующие годы. Хотя охотники-собиратели использовали телесные наказания умеренно, методы воспитания, принятые во всех остальных обществах, словно сошли со страниц «Алисы в Стране чудес»: