с нас обязательство, что мы будем пользоваться этими судами только на войне, насколько этого потребует военное положение. Нужды в них у нас не оказалось.

В июне большевики господствовали еще как на нижней Волге, так и на Каспийском море. Это имело большое значение для советского правительства в вопросе о снабжении Великороссии нефтью. Великороссия уже утратила для своей экономической жизни донецкий уголь и украинский хлеб, а также Донскую и Кубанскую области.

Турки стояли перед Баку. Они также утвердились в Северной Персии, но не производили там резкого нажима. Английские войска находились у Энзели на южном побережье Каспийского моря и оттуда установили связь с Кубанской областью.

Но эти обстоятельства, по сравнению с событиями в Финляндии и на Украине, играли второстепенную роль в нашей восточной политике. Восточной политикой руководил начальник департамента Кригэ, и по отношению к Великороссии вел ее по большевистской колее. Несомненно, что такая политика в течение лета воспрепятствовала образованию нового военного фронта. Я признавал это, но, в общем, считал ее близорукой, так как в результате она должна была привести к усилению всего большевистского движения. Такое усиление могло оказаться для нас только гибельным, и имперское правительство должно было препятствовать ему не только по военным соображениям, но в гораздо большей степени в чисто политических интересах. Доктор Гельферих также считал это возможным. Положение правительства было трудным, но вину в этом оно могло отнести лишь на себя. Оно уверяло меня, что его политика отвечает настроению в Германии. В данном случае из-за внутренних политических течений вновь нарушались интересы ведения войны. К сожалению, мне приходилось соглашаться с этой оценкой внутренних настроений.

С военной точки зрения мы были в силах произвести короткий удар на Петроград теми войсками, которые у нас имелись на востоке, и при помощи донских казаков развить наступление и на Москву. Это было бы много выгоднее ведения обороны на длинных фронтах. Оборона поглощала больше сил, чем нужно было для короткого движения вперед, и сильно нервировала войска, в то время как операция поддержала бы их дух. Мы могли устранить внутренне столь враждебное нам советское правительство и установить в России другую власть, которая бы не работала против нас и была бы согласна идти заодно с нами. В совокупности это имело бы большое значение для дальнейшего ведения войны. Если бы в России оказалось другое правительство, то можно было бы соответственно пересмотреть Брестский мир, но отказываться от него при наличии большевиков, не имея возможности предугадать, как разовьются события, было бы столь же несвоевременным, как преждевременны были идеи соглашательского мира, раз они не разделялись противником.

Германское правительство не замечало тайной работы большевизма и считало его честно выполняющим свои обязательства, или, вернее сказать, хотело считать его таковым. Наше правительство вступило с большевиками в дальнейшие переговоры относительно тех вопросов, которые были оставлены открытыми Брестским миром. Доверие нашего правительства было беспредельно, и его даже не могло поколебать оставшееся безнаказанным убийство нашего посла в Москве. Правительство прямо лезло в развернутую большевиками петлю и высказывало полное недоверие всем остальным течениям в России. Советское правительство было очень любезно: оно пошло навстречу желанию Германии в вопросе об Эстляндии и Лифляндии, признало самостоятельность Грузии, гарантировало уплату по частям военных убытков и обещало поставку сырья, в том числе нефти из Баку. Уступки, которые сделала Германия, были невелики. В главнейших чертах они состояли из следующих обещаний: вывоз угля из Донецкого бассейна, перевозка хлебных грузов из Кубанской области по железной дороге через Ростов-на-Дону на север, что едва ли было выполнимо, если иметь в виду донских казаков, и, наконец, воздействие на Турцию, чтобы помешать захвату турками Баку. Затем мы согласились, по мере поступления платежей за военные убытки, начать эвакуацию оккупированного в феврале великорусского района за Березиной и Западной Двиной. В действительности первые платежи были уплачены в срок, в чем я весьма сомневался.

Доверие нашего правительства к большевикам зашло настолько далеко, что оно хотело поставить Иоффе оружие и боевые припасы. Лица, привезшие мне соответственный документ министерства иностранных дел, сказали мне: «Это боевое снаряжение останется в Германии, и Иоффе использует его здесь же против нас».

На совещании в Спа имперский канцлер, ссылаясь на нашу политику в Грузии, заявил, чтобы представителем от германского правительства в Тифлис был командирован полковник фон Кресс, недавно возвратившийся с Палестинского фронта, и чтобы за ним последовала охрана в размере одной или двух рот. В Грузии нам необходимо было действовать энергично. Этого требовали условия снабжения нас сырьем, совершенно независимо от желания усилиться военными силами из этой области. Что мы в этом отношении не могли полагаться на Турцию, еще раз подтвердил ее образ действий в Батуме. Она захватила для себя все найденные продукты. Нефть из Баку мы могли получить только в том случае, если мы рассчитывали лишь на свои собственные силы. Я очень отчетливо помню недостаток горючего материала в Германии, все затруднения с освещением в течение зимы и все связанные с ними побочные явления. После наступления 7-й армии мы израсходовали все запасы горючего в армии, и у нас чувствовался в нем сильный недостаток. Для украинских железных дорог также требовалась нефть. Добыча нефти в Румынии была увеличена до пределов возможного, но, несмотря на это, нечего было и думать, чтобы ею можно было покрыть всю потребность. Теперь нам казалось возможным покрыть недостаток нефти подвозом из Закавказья и особенно из Баку, если только удастся своевременно урегулировать условия транспорта. Начальник полевых железных дорог должен был выяснить положение с наливными судами. Меня очень огорчило, когда большевики, исключительно чтобы повредить нам, потопили в Новороссийске самый большой на Черном море наливной пароход «Эльбрус». По соглашению с Турцией полковник фон Кресс должен был организовать эксплуатацию железной дороги Батум – Тифлис – Баку, на которой имелся большой парк вагонов-цистерн. Но основным вопросом во всем этом, конечно, было, как нам попасть в Баку. Счеты с советским правительством и в данном случае мешали действовать быстро и энергично. В начале августа англичане переправились из Энзели через Каспийское море и заняли Баку.

Утверждение англичан в Баку стало возможным лишь вследствие пассивного образа действий турок в Северной Персии; наше военное хозяйство понесло большой ущерб. Это позволило также англичанам вступить в более тесную связь с Добровольческой армией в Кубанской области. Но, с другой стороны, англичане, заняв Баку, оказались в пределах нашей досягаемости. Представлялось возможным нанесение удара с небольшим расходом сил. Ввиду этого верховное командование приступило к подготовке атаки на Баку