позднеосенний дождь бил в окна Барнхилла и погода становилась все холоднее, Оруэлл сидел в постели, подперев колени пишущей машинкой, и, поддерживаемый дымом неисправного парафинового обогревателя и бесконечными сигаретами, набрасывал на бумаге (плюс два карбоновых факсимиле) то, что он теперь решил назвать "Девятнадцать восемьдесят четыре". Работа могла бы подождать до весны и быть выполнена на досуге в Лондоне. Зачем Оруэлл заставлял себя выполнять задание, которое почти гарантированно ухудшило бы его состояние? В рассказе Варбурга о последних месяцах 1948 года подчеркивается стоицизм Оруэлла: "То, что он считал терпимым, другие считали совершенно непереносимым". Для Сони оргия с набором текста была просто примером того, как вел себя Оруэлл. Он прекрасно понимал, что мог бы отправиться на юг и нанять эффективного секретаря, сказала она однажды Тоско Файвелу, но предпочел этого не делать: "Это означало бы переворот во всем его самосознании, с которым он не хотел сталкиваться". Что касается возможных последствий, то "всю свою жизнь он не обращал внимания на свои болезни до того момента, когда они становились слишком тяжелыми, тогда он ложился в постель и ждал выздоровления".

Но это, очевидно, был слишком далекий шаг. Набор текста будет закончен к началу декабря, сообщил он Варбургу 22 ноября. Муру он самокритично заметил, что типографские агентства были поставлены в ненужное положение, и что "на самом деле это не стоило всей этой суеты". Но вред был нанесен: он уже написал Гвен О'Шонесси письмо с просьбой порекомендовать санаторий, где он мог бы провести зиму. Наконец, 4 декабря работа была завершена. Я отослал две копии MS моей книги вам и одну Варбургу", - сказал он Муру. В тот же день он написал длинное письмо Маггериджу. Книга, естественно, упоминается ("Я только что закончил роман, над которым возился с лета 1947 года... Я не доволен им, но думаю, что это хорошая идея"), но большая часть письма посвящена Ричарду: "очень большой и буквально никогда не болел, за исключением обычной кори и т.д.", "ужасной низкопробной газете комиксов", которую он любит, чтобы ему читали - это звучит как Beano или Dandy - и его интересу к жизни фермы. Я не буду пытаться влиять на него, но если он вырастет и захочет стать фермером, я буду рад". Это было пророческое замечание. Три дня спустя в домашнем дневнике упоминается дождь и спокойное море. Свинью Барнхилла недавно зарезали, к большому беспокойству Ричарда ("Я знал, что произойдет что-то ужасное и что это как-то связано со свиньей"), и Аврил принесла куски сала от мясника. Чувствую себя очень плохо", - пишет Оруэлл.

Прикованный к постели и ожидающий новостей о санатории, рекомендованном Гвен - вероятным местом назначения был Крэнхем в Глостершире - он слишком хорошо понимал, что он сделал с собой. "Я действительно очень болен", - сказал он Файвелу, оправдывая свое нежелание уехать раньше осенью тем, что "мне просто нужно было закончить книгу, которую я пишу". Даже обычно беспристрастный Аврил признался Хамфри Дейкину, что это может быть "облегчением для его ума". Здесь, в состоянии близком к краху, он все еще беспокоился о невыполненных заказах. "Последнее я сделаю и отправлю в ближайшие несколько дней", - сказал он Астору об обещанной им рецензии на книгу для Observer, - "но второе я просто не могу сделать в моем нынешнем состоянии". Последняя запись в дневнике, сделанная в канун Рождества, фиксирует наличие "подснежников повсюду. Несколько тюльпанов. Некоторые цветы все еще пытаются цвести". Книга "Девятнадцать восемьдесят четыре" лежала на столе Варбурга. В начале января вместе с Аврил и Ричардом, в машине, управляемой Биллом Данном, он отправился в Ардлуссу на первый этап своего долгого путешествия на юг. На полпути автомобиль погрузился в грязь. Аврил и Данн решили вернуться в фермерский дом и вернуться с грузовиком, недавно купленным Ричардом Рисом, который можно было бы использовать для его извлечения. К этому времени уже начало темнеть. Ричард помнил, как отец кормил его вареными сладостями и читал обрывки стихов. В конце концов, когда машина все еще быстро застревала, Данн был вынужден рискнуть и объехать ее на грузовике по грязи. "Это было все равно что поставить все на ноль", - сказал Оруэлл, похвалив его за ловкость. Он был весел, вспоминал Ричард, "пытался притвориться, что ничего не случилось", но даже четырехлетний мальчик знал, что он попал в символический момент жизни своего отца. Я думаю, он понял, что не вернется в Юру".

Глава 27. Золото фей

 

Это не та книга, ради которой я бы рискнул устроить большую распродажу...

Письмо Фреду Варбургу, 21 декабря 1948 года

 

Я заработал все эти деньги и теперь умру.

В беседе с Дензилом Джейкобсом, январь 1950 года

 

В какой-то момент на первом этапе экспедиции - вероятно, в Ардлуссе - Аврил, Билл Данн и Ричард попрощались, и Ричард Рис прибыл, чтобы проводить своего друга в долгое путешествие на юг. Несмотря на серьезную болезнь, при посадке в поезд в Глазго Оруэлл, похоже, был в своем обычном настроении - интересовался литературными ассоциациями окружающей местности, где промышляли Бернс, Скотт и Карлайл, и осмеливался на почти классически бесхитростные комментарии к виду из окна. Погода, похоже, такая же, как здесь, в Англии, - заметил он, когда вагон мчался через низменности. А возможно ли, чтобы поезд, управляемый одной железнодорожной компанией, ехал по рельсам, принадлежащим другой? Риис сохранил эти разговоры для символического использования в своих мемуарах "Беглец из лагеря победы", книге, в названии которой прекрасно отражена стойкость аутсайдерских убеждений его друга, решимость нести свои моральные крестовые походы дальше, чем это было бы возможно для большинства участников боевых действий. Поздно вечером 6 января они прибыли в Крэнхем в Глостершире, где Рис передал пациента на попечение медицинского персонала и уехал.

Частное учреждение, расположенное высоко на Котсуолдских холмах, чья спартанская репутация не соответствовала плате за двенадцать гиней в неделю, Крэнхэм, официально известное как санаторий Котсуолд, имело несколько недостатков. Одним из них была его абсолютная удаленность: Энтони Пауэлл и Малкольм Маггеридж, два первых посетителя, которые совершили ошибку, выбрав общественный транспорт, оказались вынуждены преодолевать восемнадцатимильный путь от железнодорожной станции Страуд пешком. В конце концов Оруэлл решил проблему разлуки с Ричардом, поселив его в анархистской колонии в Уайтвее, недалеко от Страуда, о которой он узнал через Вернона Ричардса, под руководством ее основательницы Лилиан Вулф. Тем временем, жилье в стиле "шале", о котором говорилось в проспекте санатория, оказалось состоящим из ряда деревянных хижин, выходящих