– Привет от благодарных партнеров, – хмыкнул Удинаас.

– Может быть. Кто это сделал, так и не выяснилось. А Тегол как воды в рот набрал. Я лишь через год соединил ниточки, и то не все… О чем бишь я? Тегол – финансовый гений дьявольского размаха. Он и нищий? Не смешите мои тапочки. Отошел от дел? Такого не может быть. Со временем я научился лучше отслеживать махинации братика. Хальдо – не единственный ростовщик, работающий на Тегола.

– Выходит, я – должник семейства Беддиктов? – спросил Удинаас, когда они остановились перед императорской палаткой.

– Уже нет. Я отменяю твой долг. Не сходя с этого места. Уверен, что Тегол меня простит, если, конечно, удастся прижать его к стенке.

Удинаас посмотрел на Халла долгим взглядом.

– Понятно. В знак взаимности?

– А вот с тебя я ничего не рассчитываю получить, Удинаас.

– Отлично. Ты быстро усвоил урок.

– Беседовать с тобой – одно удовольствие, – с порога ответил Халл Беддикт.

Удинаас скромно улыбнулся.

Лицо, шею и грудь сидящего на троне заливали ручьи пота, струившиеся между и поверх облепивших тело золотых монет. В глазах императора светилось осознание жуткой истины. Его трясло как от укуса бешеной собаки.

– Уди-и-наас, – прохрипел он, – как видишь, мы здоровы.

– В южных краях, император, встречаются странные болезни…

– Мы не болели. Мы… странствовали.

Кроме них, в палате никого не было. Ханнан Мосаг пошел разбираться с частями, в которых вспыхнули угрожавшие единству армии межплеменные распри. Майен не отходила от других женщин – прошел слух, что скоро явится вызванная к’риснан Урут Сэнгар. В палатке императора висел запах кислого пота.

– Очевидно, путешествие выдалось долгим и трудным, – сказал Удинаас. – Хотите выпить вина? Перекусить?

– Пока нет. Мы… кое-что сделали. Нечто ужасное. Ради альянса. Когда мы ударим по летерийской армии у стен Летераса, ты увидишь, какую победу мы одержали. Мы… рады. Да, рады.

– Но напуганы собственной силой.

Бегающие глаза императора остановились на Удинаасе.

– Похоже, от тебя ничего не скроешь. Да, напуганы. Мы… затопили целый мир. Наши корабли скоро пройдут по фрагменту Куральд Эмурлана искать клан наших предков. И поборников… – Рулад вцепился ногтями себе в лицо. – Я затопил целый мир!

Надо его чем-то отвлечь, подумал Удинаас.

– Поборников? Кто это такие, император?

– Достойные соперники, Удинаас. Искусные воины, превосходящие даже наших. Без них мы не справимся.

– Чтобы укрепить вашу силу.

– Да. Нужна сила. Многое еще предстоит сделать…

Удинаас украдкой осмотрелся по сторонам.

– В таком случае ваш страх оправдан.

– Почему? Объясни.

– Страх – свидетельство мудрости, понимания своей ответственности.

– Мудрости? Ну конечно! Мы раньше упускали это из виду. Нам страшно, потому что мы умнеем.

Ох, бедняжка. Хоть бы не рассмеяться.

– Чем вы привлечете этих… поборников?

Рулад, дрожа от озноба, выставил правую руку с мечом.

– Кто из них удержится, чтобы не откликнуться на мой зов? Только тот, от кого и так нет проку в сражении. Никуда они не денутся, даже если пока сомневаются. Мир широк, Удинаас. Шире, чем ты думаешь. Есть другие империи и земли, великие народы и расы. Мы отправим дальние экспедиции и найдем тех, кто нам полезен. А когда-нибудь всех завоюем. До последнего королевства. До последнего континента.

– Поборников следует обмануть, император. Пусть думают, что, убив вас, они одержали победу. Должно казаться, будто вы бросили им вызов самонадеянно. Нельзя допустить, чтобы они узнали о власти меча и его влиянии.

– Верно говоришь, Удинаас. Мы вдвоем определим лик будущего. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

– Государь, я и так ни в чем не нуждаюсь. Мне не нужны обещания. Ой, извините… Я хотел сказать, что действую не ради обещаний.

При виде внезапной му́ки, скорби и тоски в черных глазах Рулада у раба все сжалось внутри, отчего он чуть не отвел взгляд в сторону.

– Теперь можно и вина выпить, – глубоко несчастным тоном предложил император. – Два бокала – только ты да я. Давай выпьем, ни о чем не думая. Если под разговор, то лишь о пустяках.

Удинаас подошел к столу, на котором стоял кувшин летерийского вина.

– Я однажды был в Дреше, – сказал он, до краев наливая два бокала. – Ел копченого угря из реки Моховой. Хотите, расскажу историю о тамошних речных угрях?

Раб приблизился с бокалами к трону.

– Разговор не о важном?

Удинаас, чуть подумав, кивнул.

– В таком случае хотим.

Сэрен Педак и гвардейцы скакали во весь опор, приближаясь к Диссенту. Древние крепостные стены давным-давно растащили по камешку местные стройподрядчики, и город хаотически разрастался, проглатывая общинные земли и сельские угодья. А теперь сам был проглочен тремя ставшими на постой армиями.

– Дикая Багровая бригада, батальон Змеиных Ремней, бригада Рубак, – перечисляла Сэрен, рассматривая штандарты.

– Сможем ли мы проехать прямо через их порядки? – спросил Стальные Прутья.

Девушка, обернувшись, кивнула.

– Думаю, да. Извините, что отвлеклась. Просто меня сильно удивило, как мало в городе передовых частей…

– Здесь неудобно вести сражение, – прикинул Поклявшийся. – Вряд ли король намерен ждать эдур в этом месте. Ну-ка, сможешь ли назвать позицию получше?

– Крепость Бранс на холмах в нескольких лигах на северо-восток от Диссента.

– Диссент – ближайший крупный город?

– Второй после Летераса.

– Тогда здесь лишь временный лагерь. Когда тисте эдур подойдут ближе, все три армии выступят к крепости Бранс. При условии, что у местного воеводы есть хотя бы начатки мозгов. В любом случае, остальные летерийские войска вполне могли уже выдвинуться к башне, оставив в городе только тех, для кого хватит припасов.

– Надеюсь, ты прав. Но даже если так, вряд ли это что-либо изменит.

– До моря далеко, Сэрен. Демон, которого эдур посадили на цепь, сюда не достанет. Это несколько выравнивает шансы.

А ты, я погляжу, оптимист!

– До Дальней башни – еще сутки, в Летерас прибудем на следующий день, задолго до заката.

– Быстрее никак нельзя, аквитор? Может, солдаты в лагере согласятся поменять лошадей?

– Если я потребую.

– Как аргумент – твое желание встретиться с королем?

– Именно.