наказал позавчера. Мне даже стало его немного жаль. Альт, конечно, был тем ещё растяпой, но провести весь праздник здесь явно не заслуживал.

— Моешь? — подойдя поближе и получив в свой адрес полный гнева взгляд, спросил я.

— Нет, — огрызнулся адъютант.

— Считай меня своей феей, Золушка. Можешь быть свободен.

— Другая «фея» вышибет вам зубы, если узнает, что вы меня отпустили, — Альт даже не дёрнулся.

Оглядевшись, я не обнаружил Доброву поблизости. Был, конечно, шанс, что такой маленький и незаметный человек как она притаилась в траве, но слишком уж незначительный.

— Ты её где-то видишь? Вот и иди отсюда.

— Серьёзно? — притворно удивился адъютант.

— Нет, блин, достал! Я тебя сейчас в этой бочке утоплю! Пшёл вон отсюда!

На мои крики уже начали собираться местные обитатели. Я бы даже не обратил на это внимание, если бы Альт не расплылся в самодовольной улыбке. Выходило, что это не он ушёл с кухни, а что его оттуда прогнали, и свидетелями тому было человек двадцать!

— Ах ты наглый крысёныш! Вернулся быстро! — слишком поздно догадался я.

Но его было уже не остановить: Альт, вытирая мокрые руки о штаны, уже короткими перебежками устремился к празднику.

— Поздно!

Бегать за ним было как-то не по статусу, поэтому всё, что мне оставалось, — это удивиться тому, как быстро адъютант сумел сориентироваться в ситуации и использовать её для своих нужд. Если его не пришибёт кто-нибудь за такие вот выходки, парня определённо ждёт большое будущее.

Покинув кухню, я не без удивления обнаружил чуть в стороне от неё одинокий костер, дрожавший на ветру поодаль от основного празднества. У меня было несколько вариантов того, кто там мог быть, но ответ всё равно удивил.

За костром сидел Гун-Гун. Чудак, потягивая из небольшой фляжки, глядел в огонь, периодически тоскливо вздыхая. Я удивился такому странному поведению, чуя подвох. Мне не оставалось ничего, кроме как, любопытствуя, подойти поближе.

— Гун-Гун, всё в порядке?

Мой мозг, слегка умудрённый опытом общения с чудаком, построил кучу вариантов развития дальнейших событий, но реальный исход оказался куда как менее предсказуемым.

— Игры закончились, надо домой ехать. Семья, дом, все дела. Опять два года ждать веселья.

— Семья? Дом? — удивился я.

Мне с трудом представлялось то место, где могло жить это чудо. А уж каково приходилось окружающим…

— Конечно! Как же без них?

— Ну, хорошего понемногу, — постарался утешить его я.

— Да, в этот раз получилось здорово, — Гун-Гун ухмыльнулся, но как-то по иному, нежели обычно. — Особенно с призраком тем, который в воде был, а?

Тут меня осенило:

— Подожди секундочку, ты не сумасшедший?

— Да ни в жизнь! Разве может псих каждый раз выдумывать столько веселья? — чудак самодовольно усмехнулся.

— Но мне казалось…

— Вот, значит, работа прошла на славу. И заметьте: чудачества чудачествами, а толк-то был! Как же вы иначе нашли тех диверсантов или выбрали себе нового главного разведчика? Даже вас изобразить удалось. — Не в силах на это ответить, я потрясённо уставился на Гун-Гуна, а тот посмеялся и, тихо хихикая, добавил: — Но куда мне до вас? Так изящно изобразить Рейланда Рора даже он сам бы не смог, хе-хе-хе!

Смеясь над моей реакцией, он едва не повалился на землю.

— Но как? Когда?

— Да в первую же секунду! — рассказал чудак, окончательно выбив меня из колеи. — Рор, настоящий в смысле, знает Гун-Гуна двадцать лет! Он последний бы, кто стоял как вкопанный и смотрел бы на меня с видом «а это что ещё за зверь»! Я-то знаю толк в притворстве.

— Но ты никому не сказал?

— Конечно, нет! Зачем портить другим удовольствие? К тому же вы неплохо мне подыграли пару раз.

Вот тебе и простой чудак! Чтобы провернуть такое, надо быть или гением, или поистине выдающимся сумасшедшим, что по сути одно и тоже.

Неожиданно я заметил, что Гун-Гун не один праздновал отдельно и что вдалеке был ещё один совсем слабый огонёк. Проследив направление моего взгляда, чудак выразительно сплюнул и сказал:

— Тьфу! Почему его только не выгнали отсюда!

Уточнять, о ком именно шла речь, не требовалось. Я уже знал, что Кейла долго и нудно допрашивали оба королевских величества. Но остальные детали мне были известны разве что в общих чертах.

— Что с ним произошло?

— В присутствии всех отпустили на все четыре стороны! Надо же!

Понять возмущение чудака можно было. Наказание на первый взгляд совсем не соответствовало проступку. Но что-то мне подсказывало, что не всё так просто.

— Пойду схожу, что ли, поговорю.

— Плюньте в него за меня и остальных! Вчера не все успели это сделать.

Я не стал сообщать Гун-Гуну, что мои намерения куда как более миролюбивы.

***

Кейл сидел и смотрел на огонь глазами, заполненными отчаянием и невероятной душевной болью. Мне сложно было представить, насколько погано он себя сейчас ощущал, особенно сидя здесь, в одиночестве неподалёку от праздника единения всех со всеми.

На моё появление Ресс практически не отреагировал, разве что пересел так, чтобы нас разделял огонь. Понимая, что вряд ли тут мне сильно рады, я заговорил первым:

— Как дела?

— Они не казнят меня. Ни Ривекросс, ни Тофхельм не пожелали брать кровь на свои руки, — рассказал Кейл, на чьём лице играли тени от огня. Он посмотрел мне в глаза своим долгим, тяжёлым взглядом. — Изгнание — вот мой приговор.

— Похоже, вы, как и многие, не одобряете такой приговор, да?

В целом, это было сказано в шутку, однако Кейл действительно так думал:

— По-вашему, я что, заслужил пощаду? После всего этого?!

— Ну, если смотреть на вещи без лишних эмоций, то вы ничего и не сделали, — заметил я спокойно. — Не смогли, не успели.

— Я не заслужил этого, — Кейл поник, соглашаясь со мной.

— Вы хотели лучшего, просто…

Не дожидаясь, пока я закончу свою мысль, Ресс гневно ударил себе по ноге:

— Нет, именно этого я и хотел! Всегда! Просто… просто нашёл красивое оправдание. Если бы мне тогда удалось…

По его выражению лица и глазам мне стало понятно, что спорил он не столько со мной, сколько сам с собой.

Глядя на него в этот момент, я вдруг очень ясно представил всеми ненавидимого старика, который бродит по миру не в силах обрести покой. Раз за разом он прокручивает произошедшие события у себя в голове, не в силах понять, где же та точка, изменив которую можно было получить иной итог.

Нет, тот, кто помиловал Кейла, сделал это совсем не из жалости, а потому что очень хорошо понимал, что худшее из наказаний для него после всего