воды ненадолго показывается странное существо, а иногда рядом с лодкой выныривает очередной обитатель здешних мест. Но главное — это светлячки. Их в этих местах оказалось невесть сколько, а потому берег и лес оказались просто-таки усыпаны светящимися огнями, которые в темноте ночи образовали удивительное зрелище, фантастическое по красоте. Казалось, что сиял и переливался весь мир вокруг нас, и, глядя на такую красоту, невольно отдыхаешь душой, и не думаешь ни о чем плохом. Сейчас, сидя рядом с Эжем, и чувствуя рядом его теплое плечо, я просто растворялась в окружающей нас красоте, понимая, что еще раз вряд ли могу увидеть подобное.

Невольно подумалось о том, что завтра мы должны сойти на берег и отправиться к болотцу, где находится «окно». Как же хочется надеяться, что все закончится хорошо, тем более что, глядя на поразительную красоту вокруг нас, все проблемы кажутся мелкими и незначительными.

Очень бы хотелось, чтоб так и произошло на самом деле, хотя в этом мире заранее не стоит надеяться ни на что хорошее…

Глава 23

Эж и Лесовик вновь слажено работали веслами, а мы с Лидией сидели рядом. Все молчали, только в этот раз молчание было какое-то напряженное, разговаривать никому не хотелось. Не знаю, о чем думал Лесовик, но у нас всех было только одно желание — как можно скорей добраться до Песчаного, и отправиться по дороге, ведущей к болотцу. Судя по всему, мы должны были оказаться в том поселке утром, и у нас вполне хватало времени, чтоб к указанному сроку добраться до «окна».

Мы трое всю ночь просидели, глядя на удивительно красивую ночную жизнь, которая шла на реке и ее берегах. Просто как в волшебном мире побывали, и, надо сказать, что это прекрасное зрелище надоесть никак не могло. Возможно, если б в это время шел дождь, или был бы сильный ветер, то такой красоты мы б не увидели, но тихая вода и легкий ветерок делали ночь по-настоящему сказочной, а яркие огоньки, усыпавшие берега и лес, превращали все окружающее в чудесный мир неповторимого чуда. Оказывается, свет шел от гусениц, внутри которых находились те самые штырьки, которые люди вставляли в пирамидки. Если свет от штырьков в пирамидках был одного и того же цвета, достаточно ровным, пусть и не очень ярким, то сейчас, в природе, было видно, что свет у здешних насекомых разный, спектр свечения достаточно широкий, он почти белого до красноватого, и это только усиливало впечатление того, что мы оказались в волшебном мире. В это время как-то не думалось о том, какие жуткие существа населяют здешний мир, в голову приходило лишь то, что он, оказывается, по-своему неповторимо прекрасен, и хотелось бесконечно любоваться этим неповторимо прекрасным зрелищем. Даже речные чудища, то и дело появляющиеся на реке и ее берегах, казались вполне нормальными фантастическими существами, населяющими этот дивный мир — впрочем, иных тут быть и не может…

Однако, когда наступило утро, и огни по берегам стали гаснуть, Лидия, вздохнув, сказала, что нам лучше уйти — мол, с рассветом у нее теряется мысленная связь с внешним миром, и сейчас мы вполне можем стать добычей для тех самых созданий, которыми еще так недавно любовались.

Увы, нам пришлось довольно долго стучать, чтоб Лесовик открыл запертую дверь. Надо сказать, что этой ночью мы не раз звали его посидеть с нами и полюбоваться на сказочное зрелище ночной реки, но мужчина не откликнулся. Ну, это его дело, вольному воля. Зато сейчас после того, как он впустил нас в закрытое помещение на лодке, я поняла, что за эту ночь что-то изменилось — сейчас в отношении Лесовика к нам чувствовалась некая отстраненность, да и в его голосе появился чуть заметный холодок. Более того — увидев нас живыми, он ничуть не удивился (наверное, слушал, о чем мы говорим, тем более что на тихой реке звуки разносятся далеко). Нет, на первый взгляд все осталось по-прежнему, но в действительности отчужденность ощутили все.

Я же, пытаясь как-то сгладить просто-таки витающее в воздухе чувство неприязни, поинтересовалась у мужчины, отчего он не вышел к нам, хотя мы его звали — мол, на реке было так красиво! В ответ Лесовик ответил мне что-то вроде того, что нормальные люди по ночам сидят под крепким замком, тем более, когда они находятся в столь опасном месте, как река. Именно потому совершать такую глупость, как покидать свое укрытие, он не намерен, и нам бы не советовал, только вот мы, похоже, живем по своим законам, которые ему совсем непонятны… Тем не менее, я уверена, что этот человек, как и мы, не спал всю ночь, прислушиваясь к звукам, доносящимся извне. Трудно сказать, о чем он думает, но почти сразу же после нашего возвращения мужчина пробурчал, что нам следует как можно скорей отправиться дальше. Разумеется, мы не возражали, и Эж с Лесовиком уселись на весла, причем оба гребли со всем старанием.

Не могу отделаться от впечатления, будто наш невольный спутник в отношении нас пришел к довольно-таки невеселым выводам, и отныне наше общество может быть ему в тягость, а осознание подобного радовать никак не может. Обстановка складывалась довольно-таки напряженная, и я сделала вид, что задремала, хотя на самом деле старалась не выпускать из вида Лесовика — похоже, от этого человека сейчас можно ожидать чего угодно.

Меж тем солнце вставало все выше, а через какое-то время мы увидели на реке рыбацкую лодку, и мужчин в ней, которые выбирали сеть. Судя по тому, что мы не особо привлекли их внимание, можно понять, что скоро будет Песчаное, и рыбаки уже привыкли к тому, что сюда приходит немало суденышек. Еще через несколько минут река чуть отклонилась в сторону, и мы увидели, что в этом месте находится слияние двух рек, а вдали, на берегу, находится довольно большое селение. Судя по всему, это и есть Песчаное. Ого, а лодок здесь хватает: похоже, здесь довольно-таки оживленное место, вот, даже стоит нечто вроде небольшой баржи, да и людей здесь куда больше, чем в тех деревеньках, которые мы миновали.

— Надо будет причалить… — заговорил Эж, но Лесовик лишь отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Почему?.. — не понял Эж.

— Потому что я так сказал!.. — отрезал Лесовик. — Идем мимо.

— Но там же большой поселок, хотя бы еды купить… — начал, было, Эж, но Лесовик перебил его на полуслове.

— Переживете.

— Слышь, Лесовик, с чего ты вдруг упираешься?.. — а