– Надо это… двадцатиметровые цистерны, – сказал он раздумчиво Панкратову, понаблюдав в мастерской сотого уровня за сборкой ЛОМов. Там в жерла «максутика» как раз вставляли и крепили метровой длины цилиндр, вторую ступень; его потом и заряжали самым крутым К-пространством, чтобы потом упрятать туда пятидесятиметровый утес. – На сто двадцать тонн бензина, они же сто двадцать кубов… на восьмиосных платформах. Ну, платформы, понятно, долой. Видел такие?

У него была скверная манера говорить не слишком доходчиво и не совсем внятно – будто всем наперед должно быть понятно и известно то, что ясно ему и что он знает. С полуслова.

– Может, и видел, не припомню, – отозвался Панкратов. – Так что?

– Так… сколько в нее, цистерну, влезет, во вторую ступень-то… против этих цилиндриков. Только вставлять в «максута» придется не так. Засовывать К-языком.

Миша смотрел на него с не меньшим интересом, чем тогда на станции, когда сцепщик в замасленной фуфайке начал изрекать насчет «осколочных» изотопов и их ускоренного высвечивания. Ну, тип, ну, башка!.. Панкратову вполне хватило этих невнятных фраз: все верно. Да, они помещали эти цилиндры в трубы «максутиков» потому что так было привычно и удобно: меньшее в большее. Но возможность поместить большее в меньшее осталась неиспользованной – а на то и НПВ, на то и Ловушки! Ведь этот цилиндр после введения К-пространства в первую ступень Ловушки обращался там в светящуюся иголочку. Так что места там явно хватит и для цистерны. А они пренебрегли. И вот, пожалуйста, свежий человек со свежим взглядом ткнул его носом.

– Там на Катагани-товарной я видел на крайнем запасном, – продолжал НетСурьез как ни в чем не бывало, – в другую сторону от нашего эшелона… составчик таких. Цистерн пятнадцать, все восьмиосные… Вроде порожняк. Так, может, съездим?

– А то!.. – сказал Миша.

И в сумеречную пору этого дня они вдвоем снова посетили те же пути, прихватив тот же «футляр для чертежей» и треноги. Отыскали на тупиковом крайнем пути и этот эшелон, шестнадцать белых двадцатиметровых цилиндров высотой с дом, на четырех двухосных катках каждый.

…Когда дошло до дела, Панкратов замешкался. Тормознул.

– Слушай, а ведь они же чьи-то, эти цистерны. Чьи?

– Там на боках написано. А что?

Миша посмотрел. В сумерках ничего нельзя было разобрать.

– Но мы же кого-то разорим.

До сих пор Панкратов более «спасал» обреченную на переплавку, а то и на свалку научную аппаратуру; брать чужое добро не слишком ему нравилось.

НетСурьез смотрел на него с усмешкой:

– Не распускай сопли. В стране, где народ нищает, богаты только жулики, взяточники и воры. Разорим тех, кто нас разорил. А то и вовсе страховую компанию. Не медли.

«В общем-то, он прав», – подумал Миша.

Далее повторили те же манипуляции, втянули цистерны вместе с участком рельс под колесами в «футляр». Увезли.

Конечно же, Миша не успокоился, пока один такой цилиндр не вставил в «максута» в сборочной мастерской К-языком из другой Ловушки. И цистерна там после К-зарядки превратилась в светящуюся иголочку.

Объем цистерны был раз в триста больше; соответственно, во столько раз можно теперь удлинить НПВ-луч. Если теми дотягивались до Луны, то с цистернами хоть до Марса.

Так что и у него были веские причины внимательно слушать сейчас невнятную речь НетСурьеза.

2в

И у Климова тоже.

После совместного подъема-внедрения в МВ, в котором Евдоким Афанасьич был, понятное дело, гидом, когда вернулись, вышли из кабины ГиМ, он рассказал Имяреку о своем недоумении: почему окраинные галактики, порожденные длящимся долю секунды вселенским штормом, живут аж по десять секунд?

Тот помотал головой, будто отгоняя мух:

– Объясни еще раз.

– Что?

– Что здесь можно не понимать? А галактики Большой Вселенной и вовсе живут миллиарды лет. А вы вот здесь живете свои месяцы и годы соответственно К-уровням. И окраинные в своем К-уровне.

– Так порождены ж там…

– А дети тоже сплошь и рядом переживают тех, что их породил. Что здесь можно не понимать? Первичны события, вот и все.

И Дусик отошел от него, чувствуя себя частично идиотом, частично мячом, по которому наподдали, и он теперь далеко летит. Ему самому показалось странным свое недавнее недоумение. В самом деле, что здесь можно не понимать – если охватить умом весь диапазон бытия! И он, много раз поднимавшийся в МВ, с упоением вникавший в миропроявления ее, не охватил. А этот – сцепщик с Катагани-товарной, сразу. «Вот гад, как он меня!»

3

Но вернемся к ним у доски.

– Так уже… – сказал Имярек. – Для умных достаточно. Нет, серьезно.

– Хорошо, – склонил смиренно выю Климов, – я не только негордый, но и неумный. Так ну?..

– И я тоже, – добавил Миша. – Не дай нам утонуть.

– Может, лучше сами? Время здесь навалом, неделькой позже, неделькой раньше. Больше уважать себя будете, меньше злиться… в том числе и на меня. Нет, серьезно.

– Да брось ты! Не видишь, я уже пузыри пускаю! – произнес Дуся.

– Ну, как хотите. Ростовщики не вы, а ваши Ловушки. И назвали же! Себя заморочили: поймать, схватить, спрятать… А эти устройства одинаково могут и «Хватай!», и «На, бери!». Пространству все равно.

НетСурьез полюбовался лицами этих двоих, заплевал окурок, кинул в урну:

– Ладно, вы уже на берегу. Обсыхайте. – И ушел.

Панкратова озарило в ту же минуту:

– А и верно!

– Швырнул, как кость… – дозрев, с восхищением и злостью молвил Дуся. – Ну и тип, а? Осчастливил – а хочется морду набить.

– Гениально! – У Панкратова сам раскрывался рот. – Нет, правда – симметрично же все: что туда, что оттуда. Сейчас считаем, пробуем… А мы-то! Это же тот самый К-язык в монтаже. Еще вчера мог дозреть – вместо этой ТМП… тьфу! И облака ждать не надо. «Дай!» – «На!»-транспортировка, ДНТ. Метод встречных Ловушек!

– Вот именно: мы-то! – не успокаивался Климов. – Назвать эту идейку гениальной – это, Миш, чтоб нам с тобой не называть себя кретинами. Идея очевидная. Мы в самом деле зашорились – два придурка. Можно не глядеться в зеркало, достаточно друг на друга… пока не сделаем. А ну, давай прикинем.

И тряпкой стер нарисованное Мишей. Идея ТМП – новорожденная и окрещенная аббревиатурно – приказала долго жить.

Новый рисунок на доске, вскоре, в тот же день, воплотившийся в жизнь, был таков: Ловушка, захватившая предмет (в режиме «Дай!»), поворачивалась в другую сторону, выбрасывала НПВ-язык с этим предметом в режиме «На!» на ту же – или большую – высоту, где гуляют облака-экраны. Но вместо облака там его просто встречает надлежаще раскрытый НПВ-язык другого ЛОМа – в режиме «Дай!». НПВ-языки скрещиваются, как лучи прожекторов; первый отдает второму свою добычу. И все. Не надо ни облаков, ни тем более вертолетов. На тех же дистанциях.