– И нам такие крупные не нужны, – опять деловито вставил Шурик. – Это перебор, слишком много. При К8640 их полигон просто не вместит.

Все замолчали.

– Но это ж вы просто не умеете… – медленно сказал невнятным тенорком НетСурьез. – Не освоили еще. Потому и раствор велик. Можно вполне прицельно сужать луч. Нет, серьезно.

Бор Борыч Мендельзон потом долго менялся в лице не только при встрече с НетСурьезом, но и при упоминании о нем. Это ведь он и его лаборатория полевого моделирования должны были уметь, знать и освоить. И не придя посоветоваться, не проверив свою идею на стендах, в компьютерных моделях, в ваннах… шарах сразу при всех!

И Буров Виктор Федорович после того весьма настороженно посматривал на него. Должность главного инженера молча подразумевает, что ты главный по идеям и решениям. А он оказался тут уж настолько не главным!.. И ладно бы вставляли ему фитиль люди вроде Пеца, Корнева или хотя бы Бармалеича. А то – никто. Сцепщик. Вот с цистернами это было ему в масть и в самый раз. И достаточно бы. Так нет!

И Варфоломей Дормидонтович не раз вспоминал об этом эпизоде. Дать глубочайшую, переворотную для всего проекта К-Атлантиды идею (да, как показало будущее, и не только для него) под соусом «вы это еще не умеете» – будто это валенки подшивать! – более издевательски, пожалуй, и нельзя. Такого унижения ученые мужи не забывают. И как это у него, Имярека, просто выскакивает! Так что понятно, как ты, мил человек, загремел в психушку.

(Любарский, работник самой демократической из наук, знал немало и о нравах в закрытых учреждениях «самой гэбистской из наук». Сетовали: ах, там ядерными делами ведал Берия, он насаждал тюремные порядки! Но каждый руководитель «почтового ящика» в компании с завкадрами и начальником первого отдела тоже был маленьким Берией, так же мог распорядиться судьбами подчиненных. И это длилось еще лет двадцать после того, как маршала Берию расстреляли.)

«Но откуда же ты такой к нам явился, человек, чувствующий истину: из того НИИ п/я номер такой-то? Из палаты номер такой-то? С Катагани-товарной? Или прямо оттуда?.. Мы делаем – с нами делается. В том числе и через новых людей?»

1

Тем не менее Имярек Имярекович определил верно: не умели ниивцы пользоваться тем, что сами заложили в идею и конструкции Ловушек. Перед глазами было, да не видели. Застила им все тонкости оторопь от своих дел и достижений. Вот со стороны и оказалось видней.

Не пришлось даже новые кнопки и регуляторы на пультах Ловушек ставить; подогнали полевые режимы теми, что там наличествовали. Подгонка состояла в том и только в том, что ежели прежде они выбрасывали из зева Ловушки «оболочечный» НПВ-луч для разведки и наблюдений и, только найдя цель, выстреливали в нее хватающий игольчатый К-язык, – то теперь следовало и эту иголочку импульсами, толчками высовывать в поиске цели… Но не до конца. В этом «не до конца» была вся тонкость: оболочка самоконцентрировалась, стягивалась вокруг К-оси. Нет расплывания, расширения, раствора НПВ-луча размерами с Луну и более. Никакого нет. Точечная наводка.

А когда навелись – ам! – и взяли. Втянули.

Это – после лабораторной проверки, понятно – и опробовали 14 октября на пировавших в Ицхелаури. Раньше бы так избирательно точно не смогли: или всех, или никого. Заодно убедились и в том, как быстро К-луч-миллиардник превращает напроказившего жлоба-номенклатурника в СВ, в скелет и вонь.

Это тоже было вроде лабораторной проверки. А может, и примерки. Через облака.

Главным теперь – и в тот же буквально день – стала исходная нацеленность «максутиков» на площадке в Овечьем ущелье вверх. Мимо облаков, теперь они были помехой. И намного дальше. В космос. На астероидный пояс. Неспроста эта их нацеленность с самого начала блазнилось директору Любарскому как некий намек.

2

Планеты были неинтересны – соринки в околосолнечной

круговерти пространства.

Да и Солнце тоже –

комок светящейся пены в центре вихря.

Интересно там, как и на Земле, было то, что можно взять.

…Здесь уж побоку пошли все симпатии-антипатии, интеллектуальные обиды. Подключился Буров, привлекли, привезя в Овечий филиал вместе с детьми, с Димычем и Сашичем, Алю как главную по мостовым схемам. И при первых проверках идеи НетСурьеза обнаружили чудесную вещь.

– Заброшенный на десятки миллионов километров в космическую высь, в астероидный пояс самостягивающийся НПВ-луч начинал вибрировать, когда в кончике его оказывалась «добыча». Так вибрирует туго натянутая леска, если на уду попадается серьезная рыбина. Это заметили сперва по приборам, затем Буров быстро перевел эффект в звучание. И оказалось, что по высоте тона этого звучания можно как бы «взвесить» попавшийся астероид: чем он крупнее и тяжелее, тем выше звук.

Внешне, геометрически протянувшееся за орбиту Марса из Овечьего ущелья неоднородное пространство-время (чужое, добытое, это стоит помнить, из МВ в Шаре) и представляло собой леску, тонкую струну. Но внутри, физически, оно было многотысячекилометровым в поперечнике; пространственная труба, сравнимая по диаметру с планетами. И то, что оказывалось около НПВ-острия этой «иглы», отнюдь не насаживалось на нее, а легко и свободно входило внутрь. Далее жабье втягивание НПВ-языка – и добыча на Земле.

– Подобно тому как сначала Ловушками брали у владельцев то, что плохо лежит.

– И потом в окрестностях Овечьего хватали то, что неаккуратно лежит в горах (именно неаккуратно, небрежно – и посему под угрозой схода лавин или оползней).

– А равно, впрочем, и то, что уже оползло, завалило ущелье или проход между горами… то есть для пользы человечества, конечно, не корысти ради; специально находили такие места, обозревая отраженным от облаков НПВ-лучом… нет, серьезно!

– Так вот, подобно этому и в космосе брали соответственно то, что, по мнению двух наибольших авторитетов, Дусика и Бармалеича… ну, не сказать, чтобы плохо лежало (там ничего не лежит), но, во всяком случае, плохо, ненадежно вращалось на орбитах; с большим, например, эксцентриситетом.

– …Если еще эксцентриситет увеличится, то астероид, того и гляди, перейдет с эллиптической орбиты на параболу, уйдет в кометы – ищи-свищи… так лучше давайте мы его заберем. «Пока не пропал», – довод Климова, с которым с кривой улыбкой соглашался и Варфоломей Дормидонтович.

Разровняли Ловушками-фрезами выше филиала площадку-котлован в несколько километров, устроили здесь «плоский схрон» при К20; помещали туда для оценки и просмотра первые уловленные космические глыбы. Глыбы километрового размера при захвате давали себя знать низким шмелиным гулом в динамике ЛОМДа.