Было бы странно, если бы Венеция, чья собственная система разведки была развита гораздо лучше, чем любая иностранная, не следила пристально за всеми этими тайными действиями и не использовала их при любой возможности в своих целях. Венецианские агенты проникали во все посольства и даже в дома иностранцев, сообщая напрямую Совету десяти все детали о приездах и отъездах, о полученных письмах и подслушанных разговорах. Особенно тщательно следили за самыми популярными куртизанками. Некоторые из них получали плату от государства за передачу любой информации, которая могла оказаться полезной для шантажа или других целей. Существовала сеть двойных агентов, чьей задачей было скармливать иностранцам ложную или вводящую в заблуждение информацию. Однако даже Совет десяти, со всем его опытом и невидимой армией информаторов (не говоря уже о знаменитых bocche di leone[327]), не мог находиться повсюду одновременно, да и сама география Венеции – лабиринт узких улочек и темных подворотен и даже близость лагуны, где было легко избавиться от тел, – усложняла Совету задачу.

Величайший триумф разведки случился 18 мая 1618 г. Народу в Венеции было больше обычного – не только потому, что за четыре дня до этого отмечался один из крупнейших в республике ежегодных праздников (Обручение с морем, проводившееся в день Вознесения), но и потому, что 17 мая, после безвременной смерти Николо Дона, избрали нового дожа Антонио Приули, который должен был вскоре прибыть из Далмации, куда ранее отбыл с поручением урегулировать дела на границе с Австрией. Приули был богат и имел репутацию щедрого человека, поэтому от его появления на площади Сан-Марко ожидалось многое[328]. Однако 18-го числа в Венеции формально все еще не было дожа. Тем утром ранние прохожие были поражены зрелищем двух тел, каждое из которых было подвешено за ногу на виселице, наспех сооруженной меж двух колонн. Несмотря на то что в этом месте в прошлые века традиционно устраивались казни, в последние годы Совет десяти привык исполнять свои обязанности неприятного толка втайне. Такое отступление от обычной практики могло означать лишь одно: совет желал выказать таким образом публичное предупреждение. Шли дни, на том же месте появился еще один труп, однако не последовало никакого заявления или прокламации, в которой назывались бы имена этих несчастных или объяснялась причина их казни. Это неизбежно привело к распространению слухов; слухи эти подтверждались тем, что bravi массово покидали город; столь же неизбежно в этих слухах высказывались предположения о том, что раскрыт крупный заговор против республики, зачинщиком которого могла быть только Испания. Народ устроил враждебные манифестации у испанского посольства, и дело дошло до того, что посол маркиз Бедмар был вынужден просить власти предоставить ему официальную охрану. «Имя испанского короля, – писал он в отчете своему правительству, – и название испанского государства считаются в Венеции двумя самыми отвратительными словами. В народе само слово “испанский” считается оскорблением… Кажется, они жаждут нашей крови. Все это вина их правителей, которые всегда учили их нас ненавидеть».

Строго говоря, это не было правдой. В течение многих лет испанское посольство в Венеции было самым оживленным центром интриг во всей Венеции, а его подвалы, приемные и коридоры кишели зловещими фигурами в широкополых шляпах, собиравшимися в группы и перешептывавшимися в ожидании аудиенции у посла. Когда в октябре Совет десяти в своем полном отчете сообщил сенату детали произошедшего, маркиз Бедмар был назван, как все и ожидали, одной из ключевых фигур события, которое вошло в историю как заговор Бедмара.

То, что этот заговор косвенным образом предоставил Томасу Оттвею сюжет для его лучшей и самой известной пьесы «Спасенная Венеция»[329], совершенно оправданно. Хотя подлинная история не закончилась трагически (за исключением тех, кто получил по заслугам), и хотя в ней, к сожалению, было маловато секса (который Оттвей добавил, воспользовавшись собственным воображением), в ней присутствовали все компоненты мелодрамы XVII в. Вот главный злодей дон Педро, герцог Осуна, испанский вице-король Неаполя, полный решимости уничтожить власть Венеции на Средиземноморье, а также предать собственную страну, приняв корону независимого Неаполитанского королевства. Вот маркиз Бедмар, испанский посол, в обществе производящий впечатление образованного и обаятельного человека, а в реальности «одна из самых могущественных и опасных личностей, когда-либо рожденных в Испании»; его переполняет непримиримая враждебность по отношению к Венеции и ее жителям, и он полностью одобряет первую из целей Осуны, хоть и не подозревает о второй. Вот Гаспаро Спинелли, венецианский резидент в Неаполе, – верный слуга республики, однако наивный, доверчивый и не слишком сообразительный, не чета дьявольской хитрости тех, кто замышляет ниспровержение Венеции. А вот два главных орудия заговорщиков – неразлучная пара, которая исполняет приказы и берет за это плату: Жак Пьерр, нормандский авантюрист и корсар, почти безграмотный, но один из самых выдающихся мореплавателей своего времени, и его полная противоположность Николя Реньё – образованный, внушающий доверие, но столь же беспринципный, сладкозвучно говорящий по-итальянски обладатель изящного почерка. И наконец, герой – Бальтазар Жювен, молодой француз, племянник маршала Ледигьера, приехавший в Венецию, чтобы поступить на службу.

Как и все подобные планы, этот заговор был чрезвычайно сложным и запутанным, как по своей сути, так и при попытке осуществления. Полный рассказ о нем был бы долгим и невыносимо утомительным, так что ему не отведено места в этой книге[330], однако в целом план был достаточно амбициозным, чтобы удовлетворить самого требовательного драматурга. В течение нескольких недель, предшествовавших назначенному дню, испанские солдаты в гражданской одежде должны были по двое и по трое проникать в Венецию, где Бедмар тайно бы их вооружал. Затем, когда все было бы готово, корабли Осуны под его личным флагом проплыли бы по Адриатике и высадили бы на Лидо экспедиционный корпус вместе с флотом плоскодонных лодок, которые перевезли бы этот корпус через лагуну в город. Площадь Сан-Марко и Риальто предполагалось захватить и забаррикадировать, а особые группы должны были захватить Арсенал и Дворец дожей, проникнуть в оружейные комнаты и раздать оружие заговорщикам и тем горожанам, которые готовы их поддержать. В то же время войско голландских наемников, которых Венеция недавно взяла на службу на случай необходимости и которые тогда были расквартированы вместе с командами привезших их кораблей на острове Лазаретто, должны были уговорить поднять бунт и присоединиться к атаке. Самых титулованных дворян предполагалось убить либо взять в плен и потребовать за них выкуп. Отдельной операцией задумывалось предательство венецианского гарнизона в Креме; город должен был быть сдан испанскому губернатору Милана. Сама Венеция должна была перейти