— Семьсот пятьдесят? — переспрашиваю я, — речь шла о пятиста. Юсуф сказал, что ваши услуги обойдутся мне в полноги.

— Пятьсот, для постоянных клиентов, — отрезает полупереваренный, и теребит свои чудные трубки. В металлической пластине на другой стороне лица отражаются огоньки его колдунского барахла. Я зачаровано смотрю на них, будто они пытаются что-то мне сказать. Что-то такое, чего я абсолютно не понимаю.

— С чего вы взяли, что я не постоянная? Может мне понравится, и я буду ходить к вам каждую неделю?

Вместо ответа он берет со стола зеркало на длинной ручке и подносит к моему лицу. Я инстинктивно отстраняюсь и сжимаю рукоять посоха.

— Смотрите, госпожа, — требует мастер.

— Что я там должна увидеть? Я себя тысячу раз видела.

— У вас глаза зеленого цвета, — поясняет он. — Зеленые глаза совершенного и неповторимого оттенка.

— И что? — мне хочется пожать плечами, но я не шевелюсь, внимательно отслеживая движения собеседника. Мало ли что он задумал.

— У меня они такого цвета, сколько я себя помню.

— Ни у кого, запомните, госпожа, ни у кого в этом мире, и в других мирах, о которых я знаю, нет таких зеленых глаз. Понимаете?

— Не совсем, — говорящий загадками плешивый начинает меня потихоньку раздражать, я поджимаю губы и отвожу зеркало от своего лица свободной рукой.

— Это значит, что вы не отсюда. Допустим. Не из Нижнего Города, не из Манапы, не из Дульструма, вообще ниоткуда в нашем мире. И даже не мигрантка, у них тоже нет глаз такого оттенка.

— Может я из мира, в котором у всех зеленые глаза?

Он внимательно смотрит на меня, а потом каркает, будто у него пересохло в горле.

— Семьсот пятьдесят, госпожа. Это плата за риск. Вы скорей всего из Харидвара, я не понимаю, какую игру вы ведете, если хотите получить новый унитестер и полностью изменить свою идентификацию.

Идентификацию! В душе не грею, что это означает. Да и вообще означает ли это хоть что-нибудь или колдун меня разводит. Впрочем, я этого не узнаю, пока не попробую. Мне нужно наверх кое-чего перетереть со своей давней подругой, а для этого нужен унитестер.

— Семьсот пятьдесят или ищите кого-нибудь другого, — трубки заманчиво покачиваются у его подбородка.

Матушка, я вздыхаю, ну да черт с тобой, принцесса Беатрикс щедра и никогда не думает о всякой ерунде. Пятьсот, семьсот пятьдесят, тысяча, на самом деле мне все равно. И весь этот разговор был затеян только с одной целью, оттянуть колдунство как можно дальше. Я дрожу, в груди растет холодный ком. Мне становится страшно. И все же я пойду до конца, чего бы это ни стоило. Бедная Трикси костьми ляжет, но доберется туда, куда задумала.

Вынув из кармана пластик, я тыкаю в него пальцем, оплачивая свои будущие побочные эффекты. Свое завтра. Свои блестящие планы, которые столько раз проваливались, безо всяких перспектив, что и сосчитать сложно.

Гельминтас аккуратно помещает колбу с моей кровью в один из своих аппаратов, а потом, смешно скосив глаза, подбирает несколько трубок из нелепого пучка. Я смотрю на его движения затаив дыхание. Так вот для чего они нужны, думаю я, наблюдая, как плешивый колдун соединяет их с отверстиями насверленными в блестящем металле. Выглядит омерзительно, но я не отвожу взгляд. Трубки вздрагивают, так же как и их владелец, который усаживает на свою плешь странную шапку почти полностью скрывающую лицо. Так, что из-под нее торчит только острый подбородок с редкой бороденкой. Видно как по трубкам пульсируя, начинает бежать моя кровь.

— Положите руку в рефазный модулятор, так, чтобы локтевой сгиб проходил точно над отверстиями, — командует он.

Рефазный модулятор выглядит как абсолютно опасное дерьмо. Требуха из проводов, трубок, маленьких колбочек, посреди которого развалилось что-то шипастое, похожее на вафельницу нечто. Несмотря на все это, я послушно сую руку в металлическую вафельницу, которая немедленно ее обхватывает. Что-то тонко шипит и в мой локоть входят иглы, я еле сдерживаю крик. Матушка, пусть твоя борода всегда будет шелковистой! Мои мысли замирают на грани паники, сердце трепыхается где-то в горле.

Проходит несколько минут, пока мастер колдует над своей техникой, нажимая на серебристом пауке то одно место то другое. В повисшем молчании слышен только писк его механизмов, тонкий вой охлаждающих вентиляторов и мое шерстяное от ужаса дыхание.

— Поразительно! — колдун вертит головой в железной шапке, — ничего не понимаю.

— Что-то не так? — осторожно интересуюсь я.

В ответ он пожимает плечами и вытирает тонкую нитку слюны, потянувшуюся из уголка губы. Стресс-тест вызывает тошноту, прошу прошения, госпожа. И он с таким еще никогда не сталкивался, никак не может врубиться, потому что, все его попытки привязать идентификационные липиды к моим кровяным тельцам провалились.

— Так мы можем это порешать? — я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. — С вашими липидами что-то не так, как я понимаю.

Сейчас, он пытается нанести связующий слой, а потом мне придется посидеть минут десять, чтобы сердце полностью прогнало препарат через мой организм, возможно, я почувствую себя дурно, но это абсолютно нормально в таких обстоятельствах. Поверхностный слой моих кровяных телец не принимает стандартные связи.

Но я его уже не слушаю, прекращаю на слове «препарат». Перед глазами колышется мутная пелена, а в ушах стоит грохот собственного сердца, сквозь который я слышу удивленный вопль мастера Гельминтаса.

— Что вы делаете, госпожа?!!! Что это?

Что вы делаете, госпожа? Сложно представить другой вопрос, почувствовав холодный металл, упертый в самое нежное между ног. Хочется улыбнуться сквозь дурноту.

— Это посох, пожалуйста, не дергайте ногами, иначе я отстрелю вам хозяйство.

— Но зачем?!! — продолжает допытываться мой собеседник.

— На случай, если вы попутаете эти ваши пропорции, и все пойдет не так. Кстати, перед тем, как потерять сознание я по любому смогу выстрелить. Инстинктивно, просекаете?

Где-то далеко за белой мутью он недовольно втягивает воздух и выражается в том ключе, что остаться без хозяйства, совершенно не входит в его планы и это излишняя предосторожность. Полная чушь, он все сделает как надо! В ответ я, пытаясь не утонуть в шуме