Ночью 28 мая 1453 г. весь турецкий лагерь пришел в движение. Десятки тысяч людей устремились к орудиям и шатрам, с другой стороны византийцы и итальянцы поднялись на стены. Начался сильный дождь, но он не мог помешать османам, начавшим последний штурм Константинополя. Загрохотали барабаны, вверх понеслись звуки флейт и труб, турки двинулись к крепостным стенам. Все константинопольцы, до сих пор еще стоявшие в Храме Святой Софии, включая женщин и детей, бросились помогать солдатам. Немощные старики остались в храмах и продолжали молиться о победе христианских воинов.

А сражение уже началось. Противники яростно обстреливали друг друга, тучами летели стрелы, пращники метали камни и свинцовые снаряды, повсеместно мелькали дротики и копья. Слышались проклятия раненых и стоны умиравших солдат. Хотя расстояние между врагами было еще довольно большим, обе стороны сразу же понесли ощутимые потери[1177].

Вначале султан бросил на приступ башибузуков – нерегулярные части своей армии, за спинами которых стояла военная полиция и янычары, подгонявшие нерешительных воинов вперед мечами. Но эта атака захлебнулась, только в районе долины Ликоса башибузуки имели некоторый успех. После двух часов боя башибузуки выдохлись и получили команду отойти. Они выполнили главную задачу – измотали гарнизон в тяжелом бою. Теперь в бой пошла вторая линия – анатолийские янычары Исхакпаши, сосредоточившие главный удар на воротах св. Романа. Целых три часа продолжался их штурм, подкрепляемый артиллерией. В один момент ядро пробило широкую брешь, в которую рвануло около трех сотен янычар, но конная дружина царя во главе со св. Константином XI перебила их всех до одного. На остальных участках фронта турки также не имели решительного успеха[1178].

Приближалось утро, и византийцы надеялись, что штурм окончен. Но Мехмед II, разгневанный неудачей анатолийцев, пустил в бой свой последний резерв – гвардейских янычар. Те продвигались вперед стройными колоннами, демонстрируя удивительное презрение к смерти, под грохот канонады с распущенными знаменами. Хотя христиане были уже истощены, бой продолжался с переменным успехом еще 4 часа. Падали убитые, стонали раненые, а за спинами византийцев звенели храмовые колокола. Возможно, и этот штурм мог быть отбит, хотя османы дрались уже на внутренних укреплениях, но тут все решил случай[1179].

В самом углу влахернской стены находилась башня Керкопорта, имевшая скрытую дверь для вылазок осажденных. По чьейто небрежности она оказалась открытой, и в нее проникло около 50 янычар. Смельчаки были бы безусловно уничтожены итальянцами, но именно в этот момент пуля из турецкой пищали (по другим сведениям, стрела) поразила храброго Джустиниани. Итальянцы дрогнули, отвлеклись, и этих мгновений оказалось достаточно для того, чтобы янычары успели отворить внутренние ворота. Император был рядом и убеждал своих боевых товарищей, что резервов у османов уже не осталось. Что нужно выдержать этот натиск и победа останется за христианами. Но и защитники Константинополя уже изнемогли от усталости, а потому медленно начали отступать к кораблям[1180].

Этот успех не укрылся от глаз султана, находившегося неподалеку, и он тут же бросил в прорыв новый отряд янычар. И хотя византийцы почти всех их уничтожили, враги все время прибывали. Постепенно, отбивая удары врагов, защитники Константинополя отходили к внутренней стене и, наконец, над одной из башен взвился турецкий флаг. Раздался громкий вопль сотен глоток: «Город наш!» – и османы с новыми силами рванули вперед.

Император с остатками резервного отряда своей гвардии поспешил на помощь последним защитникам, но не в его силах было отбить ворота. Тогда св. Константин XI под защитой испанского рыцаря Франсиско из Толедо, своего двоюродного брата Феофила Палеолога и Иоанна Далматаса поспешил назад, чтобы собрать хоть какойто отряд для контратаки, однако сопротивление было уже сломлено. Последние защитники пытались отбиться от турок и скрыться в городе. Феофил Палеолог прокричал, что умрет, но не пустит османов в Константинополь, и смело бросился на врага. Император св. Константин XI сбросил с себя знаки царского достоинства и вместе с двумя товарищами устремился за братом. «Город захватывают, а я все еще жив?!» – крикнул св. Константин XI. Это были последние слова, которые слышали от него; больше царя никто не видел ни живым, ни мертвым[1181].

Между тем на стенах и башнях один за другим взлетали вверх турецкие флаги. Возле Керкопорта еще продолжали сражаться братья Боккиарди, но вскоре были окружены и они. Все же храбрым итальянцам удалось пробиться сквозь кольцо турок к Золотому Рогу, где они сели на суда генуэзцев, перевезших их в безопасное место. В других местах отчаянная храбрость венецианцев натолкнулась на железный натиск янычар. Венецианцы были окружены и почти все перебиты. Единственное место, где греки еще держались, оказался район Ликоса. Но турки ударили византийцам в тыл и почти всех перебили. Только несколько раненых греков, включая военачальников Димитрия Кантакузена и Филиппо Контарини, были взяты в плен.

В районе Студитов принц Орхан вместе со своими воинами сражался до смерти, прекрасно понимая, что в плен ему сдаваться нельзя. Возле императорского дворца еще держались каталонцы, но и они почти все приняли смерть, не оставив позиции. Кардинал Исидор, смело управлявший обороной, увидел, что сопротивление уже безнадежно и попытался скрыться. У входа в Золотой Рог критские матросы мужественно отбили все атаки турок и спокойно спустили свои суда на воду, а затем отплыли. Восхищенные их мужеством, османы не решились преследовать христиан. Два итальянца, братья Паоло и Троило, еще сражались, когда увидели, что Константинополь взят турками. Один сказал другому: «Солнце – содрогнись, земля – возопи. Город взят, и прошло время сражаться»[1182].

У ворот св. Романа случилась давка, и множество византийских воинов, пытавшихся максимально быстро прорваться обратно в город, нашли свою смерть почти без боя: обессиленных византийцев турки поражали в спину. Наконец, османы преодолели Большую стену и ворвались в Константинополь. Коегде еще продолжалось сопротивление, но оно не могло остановить волну мусульман[1183].

Город уже был предан незамедлительному грабежу турок, что спасло немало жизней. Генуэзцы на своих кораблях собирали последних солдат и мирных жителей и увозили их подальше от Константинополя. Пользуясь тем, что матросы турецких кораблей отставили суда и предались грабежу, несколько византийских галер сумели ускользнуть из Золотого Рога с беженцами. Правда, так продолжалось только до полудня, когда султану удалось восстановить на флоте порядок. Теперь бухта контролировалась османами, и все попытки бегства были пресечены[1184].