– Бумаги и карты, мой мальчик, живо. Нам нужно скрыться до того, как…

Пологи шатра разлетелись, и ворвался Джайан, сопровождаемый Хасиком и двумя кай’шарумами из Копий Избавителя.

– Так вот каков твой смелый план, хаффит! – пролаял Джайан.

– Мой? – удивился Аббан. – Я только согласился с мудростью шарум ка. Победу посулила дама’тинг.

– Трусливые чи’шарумы сдаются, – сообщил Хасик, выглянув из шатра.

Он шагнул наружу, и внутрь вторглись хаос и крики. Они приглушились, когда тяжелый полог упал на место.

– Но хотя бы не направляют копья на нас, – заметил Аббан. – Им незачем участвовать в нашем поражении – ни пряников-трофеев, ни кнутов даль’шарумов.

– Дай только вернуться в Водоем Эверама, и я убью эту лживую ведьму, – сказал Джайан.

– Она не то чтобы солгала, – возразил Аббан, продолжая собирать бумаги и набивать ими ранец, который держал Фахки. – Она пообещала, что ты снесешь ворота и войдешь в город, – ты это сделал.

– И умолчала о том, что моих людей немедленно перебьют! – прорычал Джайан.

– Я никогда не полагался на пророчества дама’тинг. Они не говорят всей правды.

– Разве? – спросил Хасик, возвращаясь в шатер.

– О чем ты? – повернулся к нему Джайан.

– Пророчества дама’тинг не должны отвечать нашим желаниям, – ответил тот. – Они призваны возвещать нам волю Эверама. До дня сегодняшнего я в это не сильно верил.

– Эверамовы яйца, Свистун! – заорал Джайан. – Что ты несешь?

– Я спросил дама’тинг Асави, отомщу ли когда-нибудь жирному хаффиту Аббану, – пояснил Хасик. – Она сказала, что настанет день дыма и разрушения, когда шарум ка лишится расположения Эверама. – Он вынул из рукава кривой клинок. – И в этот день никто не помешает моему возмездию.

– Что ты творишь?! – Джайан пронзительно свистнул. – Свистун! К ноге!

Два кай’шарума немедленно встали перед ним с оружием наготове.

Хасик напал бесстрашно, с каменным лицом. Он отбил копье и с силой пнул щит кай’шарума, отчего воин врезался в стол Аббана и приземлился среди рассыпавшихся бумаг.

Хасик шагнул на освободившийся пятачок, не дав второму кай’шаруму перестроиться. Он вонзил кривой нож ему под левую мышку, где в доспехах из непробиваемого стекла, которые носили все Копья Избавителя, имелась щель.

Не успел Хасик выдернуть лезвие, как уже сам Джайан направил копье в его незащищенное горло. Хасик, отследивший движение, пригнулся. Копье соскользнуло со шлема, надетого под тюрбан, и отхватило часть уха.

Хасик со смехом сжал древко под самым наконечником и отвел в сторону, а кулаком, не выпуская ножа, что было силы ударил Джайана в нос. Хрустнули кости, и шарум ка рухнул навзничь без чувств.

– Беги, отец! – крикнул Фахки, суя Аббану ранец и подталкивая к выходу.

Он хотел сделать как лучше, но оставался недоумком и продолжал толкать отца, не думая о его больной ноге. Та подкосилась, Аббан упал, Фахки повалился сверху.

Уцелевший охранник из Копий Избавителя вскочил на ноги среди кружившихся документов. Копья он лишился, но выхватил нож, дабы сравняться с Хасиком, и двинулся в наступление, выставив щит.

Щит давал солидное преимущество в поножовщине, но Хасик сделал обманный выпад, после чего бросил нож, раскинул руки и обхватил щит. Евнух совершил рывок, обнаруживая недюжинную силу. Кай’шарум перелетел через Хасика, и Аббан услыхал, как в полете хрустнула его рука.

Воин приземлился на спину, и Хасик без труда сломал ему второе запястье и отобрал нож. Затем вцепился в нагрудную пластину, рванул, разорвал крепления и обнажил его грудь.

Превозмогая жестокую боль в ноге, Аббан схватился и за Фахки, и за костыль.

Джайан со стоном приподнялся, опершись на руку:

– Свистун, какого?..

Хасик прыгнул и вонзил нож Джайану в рот. Его лицо превратилось в оскаленную харю демона, когда он протолкнул кривое лезвие в мозг первенца Избавителя.

– Меня зовут!.. – Хасик выдернул нож и погрузил его снова. Теперь лезвие легко провалилось по рукоятку. – Не!.. – Он вытянул клинок и ударил в третий раз. – Свистун!

Тут вернулся Глухой. Он остановился на пороге, держа Аббанов сундук с сокровищами.

Аббан не произнес ни слова, но вскинул руку: убить. Большой палец указал на Хасика.

Бесшумно, как пикирующий воздушный демон, Глухой пробежал три шага. Набитый золотом сундук весил больше двухсот фунтов, но великан без труда поднял груз над головой и метнул. Тот ударил Хасика в спину и сбросил его с безжизненного тела Джайана.

Хранимый стеклянными доспехами, Хасик не пострадал серьезно, но на ноги поднялся кое-как и потерял равновесие, когда Глухой, преодолев расстояние, сгреб его и увлек на пол.

– Скорее, мальчик мой! – крикнул Аббан, захромав к выходу. – Давай же!

Противники покатились по полу. Глухой, который был тяжелее и контролировал ситуацию, оказался сверху и коленом прижал руку Хасика, сжимавшую нож. Другую перехватил за кисть и принялся бить по лицу. Удары были чудовищны, но Аббан помнил по шараджу, как Хасик дрался в очереди за едой, и знал, что это еще не конец.

После очередной плюхи голова Хасика мотнулась в сторону, и он впился зубами в руку, которой Глухой прижимал его к полу. Великан не мог говорить, но тем ужаснее был его монотонный рев – животный звук, лишенный всего человеческого.

Едва его хватка ослабла, Хасик выдернул руку и оборвал крик Глухого ударом в горло. Извернувшись, он вскочил на ноги и увидел, что Аббан уже подоспел к пологу шатра.

– На сей раз не выйдет, хаффит! – крикнул Хасик, бросая нож.

Аббан вскинул руки, но клинок полетел не в голову и не в грудь. Он погрузился в здоровое бедро, и Аббан, издав вопль, снова упал.

– Отец! – кинулся к нему Фахки.

– Беги же! – повторил Аббан. – Найди воинов и скажи, что Хасик убил шарум ка.

– Я тебя не брошу, – возразил сын, присел на корточки и попытался его поднять.

По ноге текла кровь, но Аббан стиснул зубы и кое-как поставил стопу, тяжело навалившись на костыль. Он кликнул подмогу, но снаружи царил хаос, и никто не услышал его сквозь плотные холщовые стены.

Хасик и Глухой – они уже оба стояли – обменивались смертоносными ударами. Глухой держался едва-едва. Лица у обоих были в крови и постепенно опухали. У Глухого наливался кровью глаз, а нос у Хасика был сломан и свернут на сторону.

Но тот улыбался. Войско разбили, Джайан лежал мертвый, а Хасик дрался за свою жизнь, но свирепый евнух лучился улыбкой, какой Аббану не доводилось видеть.

Аббан попытался сделать шаг, но, хотя его поддерживал Фахки, боль оказалась невыносимой.

Хасик сумел подступить вплотную и поймал Глухого за уши. С силой дернув, он боднул его в лицо. Острый шишак шлема проделал во лбу телохранителя Аббана рваную дыру.