маленькую бархатную шкатулочку и на мгновение прикрыла глаза. К ним подступили слёзы, но в то же время стало невероятно легко — казалось, у меня за спиной выросли крылья, и я могла прямо сейчас взять и вспорхнуть в небесную высь. Я расхохоталась от счастьяи, похоже, этим напугала Тима. Вид у него был такой потерянный, что он того и гляди, мешком свалился бы с крыши.

— Да не, я не прикалываюсь, — краснея, на всякий случай уточнил он, отчего я развеселилась ещё больше. — Ладно, не говори сразу «нет». Скажи, что хотя бы подумаешь. Блин, Катюха, прошу.

Улыбаясь, я посмотрела на Тима. На его сощуренные от солнца голубые глаза, в которых плескалось смешанное с опаской ожидание, на его заживающие шрамы на лбу и правой щеке от осколков. Затем перевела взгляд на его обнаженные руки — следов от порезов на них почти не осталось. На мне пребывание в лаборатории тоже оставило свои отметины в виде шрама от пули на левом плече, нескольких мелких, почти уже невидимых царапин на спине, а самоеглавное — вертикальный след на груди от операции на сердце (который я, впрочем, не теряла ещё надежды убрать или хотя бы уменьшить в клинике косметологии). И, в общем, нам сильно повезло, что мы, побыв пленниками в таком жутком месте, отделались, можно сказать, минимальными физическими повреждениями. Но другие, незаметные внешне рубцы были гораздо серьёзнее — те, что остались в нашей душе в виде боли от потери тех, кого любили, а также всех незнакомых, что мы оказались не в силах спасти. Они никуда не исчезнут, однако счастливые моменты дальнейшей жизни, которые у нас, несомненно, впереди, их со временем сгладят.

Я вновь посмотрела на двор внизу. На деревья, чья молодая, совсем ещё зелёная и маленькая листва, шевелилась на тёплом ветру. На участки травы с первыми ярко-жёлтыми одуванчиками, пышные и белые кудри цветов яблонь, а также роскошные кружева черёмух. Затем перевела взгляд на крыши соседних домов, в блестящих кровлях которых отражалось яркое майское солнце, и отыскала среди них пятиэтажку, где жила моя давняя подруга Таня. С ней я пока не успела увидеться, но знала, что она, ещё в молодости сводившая в мыслях меня и Тима, точно будет радоваться за нас, как радуется наверняка сейчас, как обычно, хорошей погоде.

Природа благоухала, полная жизни и красок. На земле наступало новое лето, а вместе с ним и новые надежды.

Я повертела коробочек в руке, чувствуя удовольствие от прикосновения к мягкому бархату. В ладони, как и в тяжёлой от приступившего молока груди, ощущалась пульсация моего сердца.

Склонив голову к Тиму, я довольно улыбнулась и пожала плечами.

— А что тут думать, — просто и коротко ответила я и, глядя в его удивлённо-радостные глаза, поцеловала. — Я тоже тебя люблю, Тим, — прошептала я, едва отстранившись от его губ.

Над нами раскинулось широкое голубое небо. За все столетия, что существуетпланета, оно познало немало мечтаний и свершений различных судеб. Но именно сейчас оно возвышалось над нашими головами, одаряя светом, который забирал волнения и рассеивал их без остатка в освещенной солнцем синеве. Мы молча сидели на крыше, держась за руки и чувствуя тепло друг друга. Вдыхали этот весенний день, наполненный сиянием, чудесными ароматами и звуками жизни. Солнце стояло высоко в небе. Отсюда не был виден весь Красногорск, но та его маленькая часть, в которой мы с Тимом провели своё детство и юность, расстилалась перед нами практически полностью. И здесь же, в ней, начался новый период нашей взрослой жизни. Я мысленно, от всей души загадала, чтоб в ней было как можно больше солнца — желательно столько, сколько в сегодняшнем дне. А также радости и поводов для искреннего веселья.