является их непосредственным продолжением и завершением. Как на общую и широкую причину этого усиленного внимания к городу можно указать на влияние господствовавших в ту эпоху в Европе и проникавших в Московское государство меркантилистических взглядов, по которым торговля рассматривалась как главный источник народного богатства, и отсюда заботы о процветании городов как центров торговли, созидателей и распространителей народного богатства. С другой стороны, внимание к городу возбуждалось теми особенностями русского государственного хозяйства, какие в нем тогда обозначались и стали заметны. В 80-х гг. XVII в., как сказано было выше, была предпринята консолидация многих старинных, иногда совершенно архаических, чрезвычайно разнообразных и мелких податей, замененных теперь единой большой прямой податью стрелецкой, наложенной, главным образом, на городское население. В то же время в бюджете конца XVII в. продолжают сохранять господствующее значение косвенные сборы: таможенные и питейные, составлявшие почти половину (45 %) всего государственного дохода. Таможенные сборы, этот налог на внутреннюю торговлю, взимались в городских таможнях с привозимых в город и продаваемых товаров, и, следовательно, местом их получения был город, где производилась торговля. Город же, где также находился главный кружечный двор, снабжавший питьями местное городское население непосредственно, а уездное население через свои филиалы по селам, был средоточием извлечения значительного питейного дохода. Наконец, городское население в лице выбиравшихся из посадских людей таможенных и кабацких голов и целовальников вело администрацию этих таможенных и питейных сборов. Таким образом, город в конце XVII в. был плательщиком наиболее крупной прямой подати и сборщиком важнейших косвенных доходов. Вследствие этого понятен интерес в правительственных сферах к благосостоянию города и находят себе объяснение заботы о подъеме этого благосостояния и мысли о реформах, направленных к устранению мешавших процветанию города недостатков.

Одной из причин тяжелого и безотрадного положения города, точнее говоря, посада, в XVII в. было дурное управление. Управление это, как известно, слагалось тогда из трех ступеней учреждений, из которых низшая по своему происхождению была земской, выборной, а две высшие — бюрократическими, приказными. Прежде всего торгово-промышленное население, группировавшееся в посадский мир, продолжало сохранять свою выборную администрацию в лице земского старосты с целовальниками. Над этим органом посадского самоуправления XVII в. поставил начальника, назначаемого правительством, — воеводу. В свою очередь, воевода подчинен был центральному органу — приказу, в котором был ведом город. На всех этих ступенях управление было дурно. Органы посадского самоуправления были подавлены двумя высившимися над ними бюрократическими этажами, и земский староста, лишившись всякой самостоятельности, сделался жалким орудием воеводского произвола. Избранник посадского мира состоял не более как на посылках у воеводы. Нет нужды много распространяться о воеводском управлении: до такой степени его общий характер и его злоупотребления, особенной тяжестью ложившиеся именно на город, общеизвестны. Воеводская власть была больным местом московской администрации, воскресив в XVII в. худшие традиции кормлений XIV–XV вв. Наконец, и высшее центральное управление сложилось крайне невыгодно для городов. Оно было слишком дробно. Бoльшая часть городов была иногда довольно случайно расписана между разными большими и малыми ведавшими их приказами, причем города, лежавшие в разных областях государства, были иногда подведомственны одному приказу, а города, находившиеся в одной области, ведались разными приказами. Отсюда происходили два главных недостатка. Во-первых, мелкие приказы, управлявшие городами, не всегда обладали достаточным авторитетом, чтобы оказать городам содействие в их интересах и защиту от притеснений местной администрации, тем более что воеводские места покупались в тех же приказах за крупные взятки. Во-вторых, вследствие отсутствия единства в управлении городами трудно было проводить какие-либо общие меры в интересах торгово-промышленного населения и вести единую торгово-промышленную политику.

Потребность в едином центральном учреждении, которое бы взяло в свои руки все городское торгово-промышленное население, заботилось о нем, поддерживало его и защищало, живо стала чувствоваться уже в середине XVII в. Известно, как А. Л. Ор-дин-Нащокин в составленном им в 1667 г. «Новоторговом уставе» высказывал пожелание, чтобы для избежания многих волокит, которым подвергается купечество «во многих приказах», был учрежден один «пристойный приказ», который, будучи поручен влиятельному человеку, «государеву боярину», ведал бы всех торговых людей, служил бы им обороной при заграничных торговых сношениях и защитой внутри государства от притеснений воеводской власти. Таким образом, жизнь выдвигала на очередь в городском управлении две главные задачи: на областной его ступени — если не полное уничтожение воеводской власти над посадом, то, по крайней мере, ограничение ее сферы до такого предела, в котором она могла бы оставаться безвредной; в центре — учреждение единого органа, который ведал бы все торгово-промышленное население страны. Эти реформы, вызывавшиеся общими потребностями государственного хозяйства, сделались неотложными вопросами государственной жизни к концу царствования Алексея. Правительство царя Федора принялось за их решение и в некоторой мере его подвинуло. В областной администрации круг деятельности воевод был теперь значительно сужен. Финансовое управление посадом стало выходить из ведения воеводы. Прямую подать — стрелецкую — велено было собирать органам земского самоуправления — земским старостам; воеводы от этого дела отстранялись[1046]. Такое же устранение воевод можно заметить и в сфере косвенных сборов; эти сборы возлагались на выборных таможенных и кабацких голов, надзор за которыми поручался земским старостам[1047]. Таким образом, с изъятием из воеводской компетенции финансового управления в кругу этой компетенции оставалась только судебная власть над посадом. В центральной администрации мы наблюдаем также попытки упрощения и сосредоточения учреждений, ведавших сборы с посадов. Вводя для посадов единую прямую подать, стрелецкую, правительство царя Федора делает попытку объединить сбор ее в едином приказе — Стрелецком — и устранить от этого сбора различные приказы, ведавшие городами. Попытка эта, правда, на первый раз не совсем удается, и приказы эти, одно время устраненные от взимания прямых сборов в пользу Стрелецкого приказа, затем опять возвращают эти сборы в свои руки[1048]. С другой стороны, центральным приказом, объединяющим таможенную и кабацкую администрацию и сосредоточивающим в своих руках таможенные и питейные сборы, становится приказ Большой казны. Так выдвигаются два центральных финансовых приказа, делящие между собой финансовое управление городами: один для прямых, другой для косвенных сборов; и так как косвенные сборы играли тогда главную роль в государственном хозяйстве, то естественно, что приказ, который им заведовал, — Большая казна — получает из этих двух преобладающее значение. Правительство царя Федора идет, как видим, по пути, намеченному государственными людьми эпохи царя Алексея, и старается осуществлять их желания, принимая меры к объединению центрального управления торгово-промышленным населением, а на местах освобождая это население по финансовым делам от ведомства воеводы, за которым остается только судебная власть над ним. Петру оставалось довести это дело до конца: создать окончательно единый «пристойный» приказ, о