– Жив, не беспокойся, по соседству с тобой отдыхает.

Отдыхает? По соседству? Значит, можно хотя бы посмотреть ему в глаза, узнать, кто это был.

Вечером, когда закончились капельницы, он буквально выпроводил Наталью домой и решил встать и посмотреть на того, кто стрелял. Он осторожно, чтобы не заметила медсестра, откинул одеяло и с ужасом обнаружил, что лежит совершенно голый и из него торчат какие-то трубки. Он воровато укрылся и нажал кнопку вызова медсестры. Она подошла и спросила:

– Что вам?

– А кто сегодня дежурит? – Доктор Вепрев.

– А можно его пригласить?

– Больной, у вас что-то болит или вам что-нибудь надо?

– Мне нужен доктор Вепрев.

– Через час обход, тогда и поговорите.

– Мне он нужен сейчас. Я от вас не отстану.

Федор Иванович пришел сразу, откинул одеяло и стал ощупывать грудную клетку Алексея.

– Что, болит где-нибудь? Что? Говори.

– Федор Иваныч, скажите, а я все время в таком… обнаженном виде?

Доктор недоуменно посмотрел на него. Алексей повторил вопрос.

– Ну ты даешь, – сквозь смех проговорил Федор Иванович, – я уж думал, мало ли чего. А ты «в обнаженном виде». Да, у нас в реанимации все так лежат.

– И без трусов?

– Да, дорогой, без них. – Все? – Все.

– И Наталья все время меня в таком виде… О! – простонал он, – стыдовище.

– Ну и дурак же ты, братец, – улыбнулся доктор, – она же твоя невеста, да к тому же доктор, дай Бог побольше таких врачей. Не выдумывай себе лишних проблем. Когда тебе меняли памперс, она выходила из палаты.

– Правда? – грозно спросил Алексей.

Федор Иванович махнул рукой и подошел к другому пациенту.

Сегодня они с Натальей мирно сидели на лавочке. Он подставлял лицо солнцу, легкому ветерку и дышал изо всех сил. В конце аллеи показался странно знакомый человек с букетом цветов в руках. Он подошел ближе, и Алексей узнал Ивана.

– Привет, – сказал Иван, осторожно пожимая его левую руку, – ты, я вижу, совсем молодец.

– Привет.

Алексей поморщился. Он терпеть не мог этого бодрячества. Не знаешь, как подбодрить больного, лучше ничего ему не говори.

– А я тебе принес цветы.

– Мне? – Алексей удивился. – Ты их лучше Наталье подари.

– Для Наташи у меня отдельный подарок, – успокоил его Иван.

– Как Елена Дмитриевна? – спросил Алексей, чтобы хоть о чем-нибудь завести разговор.

– Хорошо, начала ходить. Правда, пока в ходунках, но врачи обещают через две недели полностью на ноги поставить. Мышцы-то атрофировались, сейчас сначала надо массу нарастить.

– Ох, мышцы нарастут, были бы кости, – сказала Наталья и снова поправила шарф на шее у Алексея.

Движение это было очень интимным. Иван это заметил и отвел глаза. Опять ему не повезло.

– Я завтра улетаю, – сказал он, – вот, приехал проститься. Наталья Сергеевна, можно вас на два слова?

Она удивленно посмотрела на него, а потом – на Алексея.

– Иди, Наташа, поговори, я пока подремлю, – для большей убедительности зевнул Алексей.

Они пошли по аллее, их фигуры то сходились, то расходились – на асфальте еще не просохли лужи. Алексей смотрел им вслед и сжимал кулаки от бессилия. Они удивительно подходили друг другу. Вот сейчас Иван ее уговорит, и она бросится к нему в объятия. Точно, уговорит. Зачем ей мент с сомнительной перспективой? Вдруг его комиссуют? Он же больше ничего не умеет, только бандитов ловить. Он посидел еще минуты три, потом поднялся и медленно, шаркая постариковски ногами, направился к своему корпусу – наслаждаться прекрасной погодой ему уже не хотелось. По дороге он размотал шарф и бросил его в кусты.

– Наташа, я очень виноват перед вами, – каялся Иван, – вы меня простите, пожалуйста. Я втянул вас в эту историю с ключами, и вообще.

Он неопределенно покрутил рукой и продолжал:

– Я надеюсь, что все это пройдет и у нас с вами, может быть, будет только хорошее впереди.

Она молчала. Если бы две, нет, три недели тому назад он сказал ей эти слова, она, не задумываясь, рванулась бы за ним, хоть на самый краешек земли. А теперь ей было все равно. Она шла и беспокоилась об Алексее: как он там один сидит. Эх, не надо было уходить с Иваном.

– Иван, простите меня, мне надо сейчас быть с Алешей.

«Кто это, Алеша? – вдруг подумал он. – Ах, да, майор Пронин».

Она подняла на него глаза:

– Ну, я пойду?

– Подождите еще минутку, – попросил он, достал из кармана коробочку, открыл ее, и она увидела кольцо и серьги с крупными изумрудами.

Она сразу узнала этот комплект. Его сделал Петр Иванович незадолго до своей гибели. Анна Дмитриевна показывала ей серьги и просила примерить.

– Это вам, Наташенька. Из дневника тети Ани я узнал, что они готовили вам подарок на день рождения. У вас ведь в июне день рождения? Я не смогу на нем быть. Конечно, я мог бы через кого-нибудь передать этот подарок, но мне хотелось сделать его самому. И цветы, собственно, тоже были вам. Я поздравляю вас и желаю только счастья. Счастья вам и вашей очаровательной дочке.

Он поклонился ей, поцеловал руку и быстро пошел по аллее к выходу.

Она стояла и не знала, что ей делать. Подарок был очень дорогой. Такой гарнитур ей самой никогда бы не купить. Она не может принимать от постороннего человека такие подарки. Хотя, почему «от постороннего»? Они столько вместе пережили, что она вполне может считать его братом.

Алексей лежал на боку лицом к стене и не повернулся, когда пришла Наталья. Она подошла к нему и осторожно потянула за здоровую руку.

– Алеша, ты сердишься, что ли?

– Нет, – буркнул он, – не сержусь.

– Тогда давай я покормлю тебя обедом. – Я не хочу есть.

– Ты сердишься, я знаю. Не вынуждай меня оправдываться перед тобой. Я ни в чем не виновата. Иван просто передал мне подарок от Петра Ивановича и Анны Дмитриевны, который они не успели мне подарить.

Он заинтересовался: что еще за подарок?

– А почему они тебе что-то хотели подарить?

– Потому что они меня любили, и я их любила. Знаешь, люди иногда дарят друг другу подарки. Они хотели меня порадовать в мой день рождения. Но не успели.

Он повернулся на спину, посмотрел на нее и увидел, что она плачет. По ее щекам катились крупные слезы. Но голос не дрожал. И он подумал, что она очень хорошо умеет владеть собой.

– Пожалуйста, не плачь. Покажи мне подарок, давай вместе порадуемся.

Она протянула ему открытую коробочку. На черном бархате поблескивали крупные зеленые камни в золотой оправе. Как это было красиво! Он никогда ничего не дарил женщинам, никогда не ходил по ювелирным магазинам, тем более по выставкам драгоценных камней. Но сейчас он загляделся.