приведения почти не появлялись на их пути. Раз или два Феликс замечал золотистые фигуры горожан, мелькающие в окнах домов, но быстро отводил от них взгляд, так как они наводили на него страх, особенно в узких улочках, по которым и следовал их отряд. Но как бы он старался не замечать пугающие его вещи, кошачье любопытство все равно брало вверх, и Феликс то и дело поглядывал по сторонам. От взгляда маленького никса не ускользали деревянные вывески трактиров и магазинов, цветастые ленты, которыми были украшены улицы, а еще гобелены и штандарты с изображением все того же крылатого трубача, которого он видел до этого. Только тут они уже не были испачканы кровью, а поэтому выглядели более дружелюбно и красиво. Феликсу даже захотелось прихватить один с собой, вряд ли кто-то будет против этого.

— Как ни крути, а этот город пустой и забытый. Вряд ли здесь есть даже крысы. — сказав это, Феликс призадумался. Да, город выглядел пустым, но совсем не покинутым, как он его назвал. Улицы были чистые, и двери домов не скрипели. Ни пыли, ни запустения. А иногда он даже замечал в окнах горящие лампы и камины, которые, конечно, не могли дать того света, которым было пропитано все пространство. — А этот Обериль, выходит, был алхимиком? — спросил Феликс Анью, когда они прошли сквозь очередную арку, увешанную чистыми штандартами. — Вы ведь упоминали некую алхимическую мантию.

— Конечно был, мальчик. И до сих пор им остается. — хмыкнула Анья. — Уж не думал ли ты, что он и вправду чародей?

— Ну… — протянул Феликс, и его взгляд выцепил впереди кончик летящего по воздуху пальца. — Сейчас и сказки превращаются в быль.

— Обериль алхимик, но его Искусство в разы превосходит все то, что сейчас принято называть «алхимией». Для таких как мы он и вправду может казаться чародеем, меняющий заданный Порядок всего мироздания. Вряд ли даже знаменитый Рейме Вермилион смог бы посоперничать с ним.

— Я, честно признаться, никогда не понимал это таинственное искусство. — высказался Феликс. — Помню, в детстве я бегал в сарай к деду, и там в тайне пытался смешивать разные жидкости, которые находил. Воду из луж и из рек, дождевую воду, чай и молоко. Правда, чай и молоко я и дома смешивал. Дед говорил, что за такие проделки инквизиторы не схватят.

— Ну, искусство алхимии — это не только смешивание одного с другим. — протянула Анья. — Истинная алхимия — это сила, влияющие на заданный Порядок. Так же, как ложь меняет правду. Это тоже, в своем роде, алхимия желаний и слов.

— Выходит, та удивительная сила, которая позволяет некоторым людям ловить молнии и управлять грозой, или наделяет их непомерной силой — это тоже алхимия?

— Правильно мыслишь, карасик. — сказала Анья. — Все, что меняет заданный Порядок — есть алхимия. А то Искусство, которым владею я, и другие, подобные мне, и то, которым ты так стремился овладеть в детстве — это все называется «шутовской алхимией», даром мудрой Ингораш.

— Как? Кажется, я уже где-то слышал это имя раньше. — задумчиво пробормотал Феликс.

— Ты мог слышать ее имя в Арно-Очинг. Арнистрийцы любят устраивать в ее честь ежегодные гонки колесниц. Она одна из древних богинь, которым поклонялись арнистрийцы, когда еще Зерзулла была в расцвете своего могущества. По приданиям, именно она наделила Первых Людей мыслить, развиваться и менять свою судьбу.

— Кому только не поклоняются люди в этом безумном мире. — вздохнул Феликс. — И как тут правильно выбрать?

— Многие религии имеют общий корень, мальчик…

— ТИХО! — голос Эскера заставил Феликса невольно вздрогнуть.

Феликс сразу понял, что их лидер встревожен. Вынув меч, он развернул лошадь и начал нервно оглядываться по сторонам. В это же мгновения Феликса обступили еще несколько высоких всадников. Эн и Арель вынули мечи, а Серафиль вложил железную стрелу в свой крепкий лук. Феликс тоже поднял меч, хотя и понимал, что вряд ли сможет им правильно воспользоваться, особенно сидя на лошади. Они стояли на маленькой круглой площади, больше похожей на закуток, где посередине стояла ухоженная клумба с небольшим изящным деревцем и золотой травой. Вокруг них были одноэтажные домики, красивые и крепкие, расписанные, как и все остальные здания, витиеватыми многоцветными узорами. В их окнах горел свет, но теперь Феликс мог отчетливо сказать, что в нескольких комнатах он увидел промелькнувшие тени. Сердце его забилось чаще, когда он услышал шипящие голоса, донесшиеся до него из ближайшей двери. Феликс не понимал этот язык, но по тону было ясно, что голос отдал короткую команду, скорее всего кому-то другому, кто тоже прятался поблизости. И тут Феликс увидел, как из разукрашенных дверей хлынули высокие бледнокожие люди в черных, похожих на дым, невесомых одеждах. Десятки фигур приближались к ним, выбегая на свет из темных подворотней, дверных проемов и каменных арок. Феликс успел увидеть, как в одну из них, самую большую и закованную в облегающие стеклянные доспехи, угодила стрела Серафиля.

— УХОДИМ! — скомандовал Эскер, пришпорив свою лошадь.

Феликс прекрасно понимал, что с таким количеством противников им не справиться. Враги все выбегали, и маленький никс был уверен, что их количество уже перевалило за несколько десятков, а они все не кончались. Встав на дыбы, лошадь Эскера смяла одного из нападавших, и Феликс увидел узкое бледное лицо, которое выглянуло из-под накинутого на голову черного капюшона. Тоже погнав Соль, Феликс оглянулся через плечо, ища глазами Милу, и по привычке шепча себе под нос молитву Силестии. К большому счастью, Милу в этот раз ехал на крупном самсонском жеребце, а поэтому смог без труда, вместе со всеми, прорваться в один из нескольких проходов.

Вокруг шипели злые голоса, ржали испуганные кони и звенели мечи. Феликс увидел, как Эскер обрезал мечом веревку, соединяющую его с Дэйем, и тут же последовал его примеру, отрезав свою, которая соединяла его и Анью, так как веревка в такой ситуации будет лишь мешаться и цепляться за препятствия. В этот момент кто-то сильный схватил его за руку и потянул вниз, пытаясь стащить на землю. Повернув голову, Феликс увидел бледное лицо, и не раздумывая, поднял незанятой рукой меч и с силой рубанул им, целясь в лицо зоарийца. Почувствовав, что хватка противника ослабла, он отпихнул его ногой, и еще раз пришпорил Соль. Узкие улочки не были предназначены для быстрой езды, и лошади Феликса приходилось вилять по этим каменным лабиринтам, перепрыгивая скамейки и клумбы. К великой удаче Соль очень ловко обходила порой уже совсем непреодолимые препятствия, и Феликсу даже не приходилось ее подгонять. То и