– Святой Дух? На Барчу? – переспросил Уго.

– Рамона, Уго, ее зовут Рамона, – поправил священник, – так говорит Рамона, и тюремщик это подтверждает. На нее снизошел ослепительно-белый луч.

– А мы можем ее увидеть? – перебила Катерина, к неудовольствию священника. Он пропустил ее реплику мимо ушей и продолжил:

– Она говорит, что луч опустился ей на голову. И озарил сиянием ее дух. С тех пор она только и делает, что молится. Она знает наизусть все молитвы и целые отрывки из Библии – мавританка не может их знать, она ведь не ходит на мессу. Она непрерывно молится, стоя на коленях, уже четыре дня. Ничего не ест и почти не пьет.

Катерина и Уго недоверчиво глядели на священника.

– Порой она бессильно падает на пол, но и тогда продолжает молиться! Стоит ей дать немного воды, как силы вновь к ней возвращаются – и она опять становится на колени и молит о прощении и Божией милости.

– И это все в том вонючем подземелье? – спросил Уго.

– Разумеется, нет. Епископ выделил ей маленькую келью с некоторыми удобствами. Впрочем, она ими не пользуется.

Уго и Катерина вопросительно посмотрели друг на друга, не в силах поверить тому, что сказал отец Гильем.

– Так мы можем ее увидеть? – повторил Уго.

– Нет. Она не принимает никого, кроме епископа. Он у нее бывает постоянно… Надо сказать, вы первые, кому я об этом сообщаю. До сих пор епископ предпочитал держать обращение в тайне, на случай если бы оно оказалось фарсом, но после четырехдневной молитвы и предложения стать церковной рабыней…

– Что?

– Она сошла с ума! – воскликнула Катерина, так же как Уго, изумленная.

– Отнюдь. Она не сумасшедшая. Что может быть лучше для своенравной мавританской женщины, чем в конце жизни отдаться и телом, и душой церкви Святой Марии?

– И уже… все подписано? – беспокойно уточнил винодел.

– Нет. Епископ пока не решил, принимать ли ее в рабство. Она может работать на Церковь и не теряя свободы. Рамона должна стать примером для всех новообращенных.

Уго громко фыркнул, позабыв о приличиях. На его веку это было уже второе образцовое обращение: сначала Рехина, теперь Барча. Но чего хотела добиться мавританка? Он отказывался поверить, что Барча могла обратиться, увидев магический луч Святого Духа. Уго вспомнил, как давным-давно она рассказывала ему про попытки прежних хозяев обратить ее в христианство.

Нет, ни о каком чуде и речи быть не могло – Барча молилась днями напролет без еды и воды, чтобы добиться какой-то цели. Какой именно, Уго не знал.

Катерина еще раз заявила, что хочет ее увидеть. Это было исключено.

– Или все-таки не исключено? – заметил Уго, развязывая кошель с деньгами.

Отец Гильем ответил, что это не дозволено епископом. Уго даже не доставал монеты – просто тряс набитым кошельком. Не обязательно рассказывать епископу, добавил винодел. Священник смотрел на кошель прищурившись, словно подсчитывая, сколько там денег. Уго извлек пару серебряных монет. Сначала ему показалось, что этого маловато, но затем Уго понял, что священник уже решился и, похоже, успел мысленно все потратить. Катерина попыталась увеличить сумму, но руки не слушались, тогда Уго достал еще пару монет. Священник выжидал. Наконец, посчитав сделку неудавшейся, Уго принялся убирать деньги обратно.

– По рукам, – остановил его отец Гильем, – идемте, но вы увидите ее только через дверь. Никаких разговоров.

Уго и Катерина шли по коридорам вслед за священником. По дороге им встречались другие священники и миряне, не обращавшие на них особого внимания.

– Мы заплатили достаточно, чтобы перекинуться с ней парой слов, – пожаловался Уго, – и чтобы ее обнять.

Но теперь инициатива перешла к отцу Гильему, отлично знавшему, что Уго и Катерина согласятся увидеть подругу даже через стекло, покрытое свинцом. Он сбавил шаг, и Уго, прежде чем достать монеты, сдался:

– Ну через дверь так через дверь.

Они уже очень давно не видели мавританку. Сердце Уго сжалось, когда он вошел в длинный коридор, соединяющий кельи, в которых спали церковники. Катерина сжала руку виноторговца, ее пальцы были холодными. Они шли мимо рядов маленьких деревянных дверей. Их шаг гулким эхом отдавался по коридору, нарушая глубокую, мертвенную тишину. Наконец отец Гильем остановился перед одной из дверей и постучал по дереву костяшками пальцев. Дверь открылась, из нее высунулся молодой священник. Катерина хотела было войти, но церковник ее остановил. Затем отец Гильем скользнул внутрь, а Уго и Катерина остались за дверью. Они навострили слух и услышали перешептывание священников. Когда зазвякали монеты, Уго обрадовался и отошел от двери, понимая, что она скоро отворится.

Наконец им разрешили войти. Одетая в черную тунику, должно быть раздобытую в каком-нибудь монастыре, Барча стояла на коленях, подложив подушку и скрестив руки на груди. Глаза ее были устремлены к висевшему на стене распятию. Уго понял, что она их заметила, когда апатичное бормотание, лившееся из ее уст, обрело громкость и живость.

– Спасибо, Господи! – повторила она три раза, осеняя себя крестным знамением.

Винодел улыбнулся и крепче сжал руку Катерины. Барча говорила с ними:

– Господь сказал, что цель дьявола – заставить нас усомниться в истинной вере нашей. Сатана подобен нечистой твари, которая живет лишь для того, чтобы вредить нам, христианам. Дьявол, эта тварь, жаждет мести за торжество Господа над тьмой.

Уго посмотрел на священников. Они были так изумлены, словно услышали слова Христа из уст новообращенной мусульманки. Но Барча говорила о той самой твари, о которой предупреждала и в тюрьме. «Рехина не сдастся, пока не отомстит, – говорила мавританка. – Не забывай: эта нечистая тварь живет только для того, чтобы принести нам несчастье».

– Боже, не дай Сатане отомстить людям, окружающим Сына Твоего. Особенно Его матери, жене непорочной. Не дай твари похитить жену, юную и непорочную! Найди ее – и покончи со злом!

Барча рухнула. К ней подбежала Катерина. Священники хотели ее остановить, но на их пути встал Уго.

– Возможно, ей нужна помощь другой женщины, – сказал он первое, что пришло в голову.

Это нехитрое объяснение тем не менее на несколько мгновений задержало церковников. Но они все равно вырвались из объятий Уго и приблизились к женщинам. Катерина сидела на корточках и обнимала Барчу, осыпая ее поцелуями, заливая слезами.

Русская не сопротивлялась, когда ее оттаскивали от Барчи, но сама мавританка оставалась словно в трансе.

– Об этом уговора не было, – заявил отец Гильем.

– Вы тоже не сказали нам, что она упадет в обморок, – сказал Уго. – К этому мы не были готовы.

– Что тебе сказала мавританка?

Не успели они выйти из ворот