ты сейчас услышишь, – добавила она, когда Уго разгреб осколки и сел рядом с мавританкой, прислонившись спиной к стене. – Мерсе, – еле слышно шепнула Барча, – на самом деле дочь монахини из монастыря Жункерес…

– Откуда ты знаешь? – едва ли не вскрикнул Уго.

Барча жестом велела ему вести себя потише.

– Он сказал мне, а ему – Рехина.

– Моя сестра Арсенда была там в услужении…

Епископ покачал головой, словно девушка в услужении недостойна его внимания.

– Имя матери – Арсенда? – спросила Барча.

– Нет, – снова произнес епископ, – аббатиса Беатрис. Ее зовут Беатрис.

– Ну, стало быть, она не дочь твоей сестры, но это все равно.

– Конечно нет, – возмутился епископ, – простой прислужнице никогда не стать настоятельницей монастыря.

– Дело в том, – продолжала Барча, – что настоятельница занимается… ну, понимаешь, исправлением тех обид, которые наносят монахиням. Словом, они с Рехиной – не разлей вода с самого диспута в Тортосе.

– Какое отношение это имеет к исчезновению Мерсе?

– Самое прямое. Идет борьба за власть, деньги, почести. С того нового собора, который проходит в этом, как его…

– В Констанце, – напомнил Уго.

– Там, да. Вот как раз оттуда направили много шпионов, чтобы расследовать и выявить все преступления, которые мог совершить папа Бенедикт – он сам или его кардиналы и епископы. Папу хотят низложить, его приспешников обуздать. Многие стали опасаться, что аббатиса Беатрис расскажет то, что знает – а она знает очень много – о плотских грехах важных лиц каталонской Церкви и даже об их дьявольских практиках.

– Это неправда… – вклинился епископ.

– Раньше ты все подтвердил, – отвечала Барча. – Епископ вот предвидит, что разразится скандал, еще худший, чем с другим папой, которого осудили за пороки, верно, а? – Барча пошевелила острием, и прелат сдавленно прохрипел «да». – Так-то вот, – продолжала мавританка, – нужно было унять эту самую Беатрис, и твари ничего другого не пришло в голову, как только похитить ее дочь, чтобы мать не проболталась.

– Где Мерсе? – всполошился Уго.

– Говорит, не знает, хотя я могу еще раз спросить.

И она прижала острие к яремной вене епископа.

– Не надо! – воскликнул Уго, не сводя глаз с солдат у двери. Казалось, они готовы ворваться в любую минуту. – Где найти эту Беатрис?

– В монастыре… – Барча помедлила, – в каком бишь монастыре?

– Бонрепос, на склонах Монтсанта. И она, она… аббатиса.

Уго что-то слышал о такой горе, но точно не знал, где она находится.

– Где этот монастырь? – прямо спросил винодел.

– В приорате, там же, где картезианский монастырь Эскаладеи.

Теперь Уго понял. Он слышал о винах из той местности и о картезианцах, пришедших из Франции. Уго пробовал тамошнее вино с Маиром.

– Вот там-то и найдешь мать своей дочери, – сказала Барча.

– А дальше что? – спросил Уго, скорее обращаясь к самому себе.

Барча вздохнула:

– Тебе придется с этим разобраться самому. Это все, что я смогла узнать, и боюсь, это будет последнее, что я узнала в своей жизни.

Уго перестал думать о Мерсе и сосредоточился на келье: Барча угрожала епископу, он сидел рядом, а за дверью стояли церковники и солдаты, в любой момент готовые на них броситься.

– Думаю, у меня тоже не так много возможностей что-либо для нее сделать…

– У тебя есть, верно я говорю? – обратилась она к епископу.

– Епископ может гарантировать, что сохранит мне жизнь, но наверняка скажет впоследствии, что его вынудили, и отзовет гарантии.

– Ты ничего не сделал, Уго, – перебила его Барча. – Да, конечно, этот поганый выкрест отречется, но не в этом суть. Только представь, что будет, если граф де Наварклес и адмирал каталонского флота узнает, что епископ Барселонский участвовал в похищении его молодой жены, матери его наследника. Думаю, твой друг точно способен сжечь этот дворец к чертям собачьим.

– Это верно, – подтвердил Уго, – но какие у епископа гарантии, что я ему не расскажу?

Он сам сообразил, еще до того, как Барча ответила.

– Ты ведь не расскажешь этому зверю, – прошептала она, – что Мерсе – дочь монахини от какого-то проходимца?

– Нет, – вздохнул Уго, представив реакцию Берната на это известие.

– Вот и все, это твоя страховка. Ни один из вас не заинтересован в том, чтобы граф обо всем узнал.

– А если мне не дадут выйти из дворца? Тогда никто ничего не узнает.

– Ты отправишься в свою таверну, и пока твой помощник, о котором ты говорил, не вернется сюда, я не отпущу епископа. Если я пойму, что прошло слишком много времени, то убью гада. Понял меня? – обратилась Барча к священнику. Тот кивнул. – Как только выйдешь отсюда, – она снова повернулась к Уго, – расскажи эту историю Катерине и тем, кому доверяешь. Таким образом, убивать тебя больше не будет смысла. Согласен?

Барча подозвала чиновника и дала ему указания. Епископ подтвердил ее слова, всерьез уверовав, что может выйти из этой кельи живым.

– А если они донесут аббатисе или Рехине?

Барча пожала плечами, и епископ вздрогнул.

– Простите, ваше преосвященство, – посмеялась мавританка над нечаянным уколом. – Что до аббатисы, то зачем им это? Они сами ее запугивают, с чего им ее предупреждать? А Рехина… Она, конечно, узнает. Но не сомневайся, переживет. Так или иначе, ты должен рискнуть.

Разговор о риске вернул Уго к реальности.

– А как же ты?

Барча прохрипела:

– Ты должен спасти мою девочку, Уго, забудь обо мне. Иначе ее убьют. Такие интриги всегда заканчиваются плачевно. В день, когда все уладится, так или иначе, ее убьют или бросят гнить в каком-нибудь подземелье, чтобы не смогла их обличить. Поторопись, на карту поставлена жизнь Мерсе. И никому не верь, Уго, ты меня понял? Ни адмиралу, ни мажордому-коротышке, ни церковникам, ни викарию… ни русской.

– Но…

– Она хорошая, правда, но слабая. Очень слабая. Никому не верь, Уго, никому. Ты сам за себя. А я остаюсь здесь. – Барча выждала несколько мгновений, затем пару раз откашлялась и продолжила: – Я провела два долгих года в поганой темнице за то, что вошла в церковь, почтительно, со всем смирением, поэтому представь, какая страшная кара меня ждет за то, что я под угрозой смерти удерживаю здесь его преосвященство. Я готова, Уго. Я бы никогда не нашла лучшего способа умереть, чем отдать жизнь за мою девочку… и за тебя. Уходи.

Уго колебался.

– Мой приговор уже вынесен, Уго. Иди, ты все равно ничего больше не сможешь сделать. Уходи.

Поднявшись с пола, Уго вернул мавританке тот поцелуй в губы, которым она попрощалась, когда он первый раз навестил ее в тюрьме. Затем, изо всех сил сдерживая подступившие слезы, Уго склонил голову и быстрым шагом прошел