Свадьба как таковая уже закончилась. Жених и невеста скрылись в известномнаправлении. Родители новобрачных дремали на завалинке. Толпа, сдвинув столы к заборам, сидела на лужайках и скамейках, награждая местных хохмачей смехом иаплодисментами. При свете фонарей ряженые женщины и мужики разыгрывалисценки на свадебную тему, смешно и совсем не пошло. Кто-то вытащил насередину улицы два табурета и усадил на них старика и старуху в фате. Жених иневеста, хоть заново устраивай застолье.

Забавно покривлявшись, престарелая «невеста» произнесла:

— Замечательная свадьба. Правда в моих мечтах моя свадьба проходила водворце, и моим женихом был король Адэр.

— Эка на кого ты замахнулась, — ответил старик. — А в моих мечтах моя свадьбапроходила на небесах, и моей невестой была… — Соскочив с табурета, двинулся вперёд, скользя взглядом по селянам.

Бабы с хохотом прятались за спины мужиков, догадываясь, что «актёр» выбираетжертву. Девицы с визгом разбегались, парни ловили их, подталкивали к старику. А старик  приблизился к дальней скамейке, утопленной в траве и тени раскидистогодерева, и протянул руку.

— Моруна! Будь моей женой.

Зрители захлопали, засвистели, затрясли обручами с бубенчиками.

— Я замужем, — пробормотала Эйра и сжалась. Зачем она это сказала?

Виновато улыбнувшись, старик указал себе за спину:

— Так это же понарошку.

Взгляд его был тёплым, ласковым. Покосившись на Кенеш и Лугу, Эйра поднялась со скамьи и вложила пальцы в шершавую ладонь.

Прослыть высокомерной не хотелось. К ней везде относились как к гордячке, хотя она просто уважает себя. Не шутит, потому что не умеет, и не любит, когда над ней смеются.

Представив свой провал, уселась на табурет, отмахнулась от старухи, вздумавшей нацепить на неё фату. Посмотрела на старика:

— Раз уж я твоя невеста, открою тебе правду. У меня было три мужа. И у меня трисына.

Старик вздёрнул лохматые брови:

— Правда?

— Не веришь? — Эйра окинула притихших селян взглядом. — Мебо, сынок, познакомься с папой.

Охранитель выступил из полумрака на освещённую часть улицы:

— Привет, батя. — Нагнул голову. — Пободаемся?

Старик с наигранным испугом вскочил с табурета. На лицах людей появились улыбки.

— Луга, мальчик, где ты? — крикнула Эйра.

— Здесь, — отозвался охранитель и, держа в обеих руках по ломтю пирога, присоединился к Мебо. — А это кто?

— Твой новый папа.

Луга развёл руки, слегка присел:

— Поборемся?

Старик переместился за табурет, чем вызвал смех и жиденькие аплодисменты.

— Талаш, малыш, покажись папе.

— Я занят, ножи точу, — донеслось из толпы.

Люди расступились, открыв взору ракшада.

Поигрывая двумя короткими клинками, Талаш вышел вперёд:

— Ну что, папа? Как будем себя вести?

Старик спрятался Эйре за спину. Селяне разразились хохотом. Их веселиликривляния «актёра» и подогретая вином кровь. Если бы они заглянули моруне в душу, увидели бы развалины жизни, омываемые слезами, и поняли бы, как ей тяжело выдавливать из себя слова и улыбки.

Эйра поднялась:

— Пойду укладывать детей спать. Не пей много.

Пошла по улице в сопровождении Кенеш и охранителей. Свернув за угол, наклонилась к колонке, умылась холодной водой. Привалилась спиной к забору. Тошнит, перед глазами круги.

Мебо вложил ей в ладонь зелёное яблоко:

— Твоя дочка будет нашей тайной до конца жизни.

Кенеш погладила Эйру по плечу:

— Я не брошу ребёнка.

— Мы защитим, — промолвил Талаш.

— Давай-ка я тебя понесу, — сказал Луга и взял Эйру на руки.

У ворот возле автомобиля Адэра переминался с ноги на ногу Мун:

— Он здесь... Он приехал.

Луга поставил её на землю, Кенеш одёрнула ей платье, поправила волосы, выбившиеся из узла. Посмотрев на Муна — чему он радуется, на что надеется? — Эйра пересекла двор, поднялась на крыльцо и вошла в дом.

Скривившись, Адэр выбросил надкушенное яблоко в окно, вытер губы:

— Кислятина. И ты это ешь?

Умостившись в уголок дивана, Эйра покосилась на вазу с яблоками и запотевший стакан с ледяной водой. Мун всегда менял воду, если она становилась тёплой. Онтоже знает о её беременности! Боже… хотя бы никто не проболтался.

— Мне нравится, — сказала Эйра, улыбнувшись.

Адэр сузил глаза:

— Ты изменилась.

— Свежий воздух, спокойствие.

— Ты словно светишься. — Адэр набрал полную грудь воздуха. — И запах. Не понимаю, чем пахнет.

— Яблоками.

Адэр прошёлся по гостиной, постоял у окна, покачиваясь с пятки на носок. Обернувшись, провёл ладонью по лицу:

— Ты пахнешь сладостями. Счастливым детством. Смешно, да?

Эйра потупила взгляд:

— Смешно.

В комнате повисла тишина, нарушаемая тиканьем настенных часов.

Эйра поднялась:

— Уже поздно. И вы устали с дороги.

— Когда ты собиралась сказать мне, что ждёшь ребёнка?

Эйра вскинула голову:

— Никогда.

— Почему?

— Потому что это мой ребёнок. У вас будет столько детей, сколько вы захотите. А у меня только один.

— Эйра, это мой ребёнок!

Она расправила плечи:

— Зачем вам плод нашего греха?

— Да какой же это грех?

— Я знаю, что вы сделаете. Поселите нас в захолустье, и мы будем выглядывать из окна, как из конуры. Или заточите в подземелье, как это сделал Зерван.

В глазах Адэра застыла растерянность:

— О чём ты говоришь?

Она рухнула на диван, закрыла лицо руками. Страх перед неизвестностью, страх стать узницей, усталость от одиночества и счастье, что он рядом, вырвались неудержимым потоком слёз.

— Я вас ни в чём не виню, — говорила Эйра, перемежая слова всхлипами инадсадными вздохами. — Но я не понимаю, как... как я смогла забеременеть? Сразу. С первого раза. Люди годами ждут детей. Они молятся. Для них это счастье. Я провожу вас в Тезар и... подумаю, как жить дальше.

Адэр опустился перед ней на колени:

— Некоторые события полностью меняют нашу жизнь. Мы уже не можем стать прежними. Необходимо понять, кто мы теперь. Ты мать, я отец, и мы не «будущие», мы уже родители. Мы родители! Несмотря на то, что наш ребёнок ещё не родился. Мы знаем, что он есть. Не это ли чудо? Боже, Эйра... я так счастлив. Почему ты плачешь? Я делаю всё возможное и невозможное, чтобы быть с тобой. С вами. Не надо плакать.