Эйра отскочила от перил, вжалась спиной в стену и посмотрела на пожарную лестницу, соединяющую этажи здания. Запрокинув голову, упёрлась взглядом в козырёк крыши. Нелепые мысли. Усилием воли заставила себя пройти в гостиную. Тяжело дыша, уставилась в пол.

Кто-то постучался, что-то сказал. Хлопнули двери, закрыв Кенеш и служанок в спальне. Послышались тихие шаги.

— Шабира, — прозвучал знакомый до боли голос.

Прятать глаза глупо. И чего она боится? Что он презрительно скривит губы? Развернётся и уйдёт, наградив на прощание уничижительным взглядом?

Эйра вскинула голову. Боковым зрением увидела на столе холст, скрученный в рулон. Приложила пальцы ко лбу, затем к груди. Вытянула руку вперёд ладонью кверху и проговорила на шайдире:

— Мысли и сердце твои, хазир.

Он стиснул мощный кулак, словно поймал приветствие. С гулким стуком вдавил кулак в грудную клетку:

— Ты в моём сердце, шабира.

Прошло два года с момента их последней встречи. Иштар ещё сильнее раздался в плечах. Волосы, заплетённые в косички, ручьями стекали на грудь. Мускулатура прорисовывалась через серый плащ, расшитый серебряной нитью.

Взгляд Иштара ничего не выражал, на лице равнодушная маска. Казалось, что посреди комнаты стоит не человек, а изваяние. Отсутствие в нём жизни угнетало сильнее, чем самые мерзкие слова, которые ожидала услышать Эйра. Прояви он себя хоть как-то, она бы улыбнулась. Сказала бы, что соскучилась и, может быть, даже обняла. Внутренний голос провещал: ты от него отвыкла.

Наконец Иштар прервал молчание:

— Он взял тебя силой?

— Всё, что между мной и Адэром, тебя не касается.

— Меня касается всё, что было между мной и тобой.

— Иштар! Уроки истории излишни. В них мало правды, — проговорила Эйра и, почувствовав слабость, села в кресло.

Он приехал рассказать Адэру о танце в храме Джурии, о ночи в подземном городе. Никого не волнует, что она танцевала под действием снадобий Хёска, что возлегла рядом с Иштаром не она, а тень.

Перед внутренним взором возникла песчаная конусообразная впадина. Врата Создателя. Под ногами пустыня, накрытая прозрачным, как слеза, мрамором. К тёмно-фиолетовым небесам без дна несётся молитва Хёска. Вокруг горячий песок, в душе могильный холод и смертельная усталость. За сиреневой аркадой лагерь воинов. Мебо, Луга и Драго наболтали лишнего, Иштар услышал, и теперь они в опасности. Адэр каждую ночь наслаждается жизнью, а она извивается от боли. В двух шагах Врата, в которых исчезла Ракшада. Избавила себя от страданий. Сделать бы эти два шага, но ведь не дадут, вытащат за шкирку. Зато никто не помешает войти в серый мир, чтобы исчезнуть.

Кто же знал, что человек, считающий женщин станками для получения удовольствий, смилостивится над ней? Адэр не поймёт, почему она пошла с Иштаром в ночной город и рассыпалась по простыне осколками. Не поверит, что потом она собирала себя по кусочкам. Никто не поймёт, никто не поверит. И понимать не надо. Она не нуждается в чьей-то вере.

— Зачем ты приехал?

— Хочу убедиться, что твой мужчина тебя достоин.

Стиснув в кулаке рукоятку клинка, выглядывающую из чехла на поясе, Иштар прошёлся по гостиной, рассматривая скромную обстановку. Обернувшись, вновь вперил в Эйру непроницаемый взгляд:

— Мы можем выйти из дома, сесть в машину, поехать на причал, взойти на борт корабля и отправиться в Ракшаду.

— Не можем, Иштар.

— Правила, традиции, законы… Это всё придумали люди. Мои люди их перепишут. Не хочешь быть моей женой, будь сестрой, шабирой, голосом Всевышнего. Просто будь рядом.

— Мы это уже проходили. Зачем повторяться?

Иштар приблизился, посмотрел снизу вверх и вдруг присел на корточки:

— Я всегда знал, что ты не мой ангел. Я прочёл это в твоих глазах, когда мы стоялидруг напротив друга… в комнате, в моей камере. Ты говорила, что мой ангел ждётменя в Ракшаде. Спрашивала: как я узнаю его, если не вижу женских глаз? Я разрешил женщинам закрывать только нижнюю часть лица. Теперь я вижу многоглаз — ангела не вижу. Почему мне нужен чужой ангел? Ведь это грех. Забрать женщину у другого мужчины — тяжкий грех. Но клянусь, если он оступится, я взвалю тебя на плечо и унесу. И никто меня не остановит.

Эйра улыбнулась:

— Я беременна, Иштар.

Он прижал кулак к губам. После долгих раздумий, встал в полный рост:

— Если он оступится, я его убью.

— Прежде чем убить, подумай, что вместе с ним умрут ещё двое: твоя шабира инерождённый ребёнок. Я не проживу без любимого мужчины и часа.

Не прощаясь, Иштар покинул комнату, оставив после себя стойкий запах лайма. Из спальни появилась Кенеш. Взяла со стола холст. Расстелила на полу у ног Эйры. Рассвет. Остров Шабир. Статуя Ракшады, воплощение силы и власти. Статуя Джурии, воплощение женской красоты и грации. Рядом изваяние третьей шабиры: изящная фигурка, окутанная гипюром, сотканным из каменных бабочек. Воплощение радости и счастья.

Охранители принесли обед, зная, что моруна не пойдёт в общую столовую, где полно климов, ориентов и ветонов. Служанки накрыли стол на балконе. Эйра не успела переступить порог, как из коридора донеслись возмущённые голоса.

Постучавшись, в гостиную заглянул страж:

— Его Величество приказал никого к вам не пускать, кроме Иштара. Пришёл ЕгоСветлость Трой Дадье. Что нам делать?

— Пусть заходит, — сказала Эйра и приготовилась выдержать натиск ещё одногонедруга Адэра.

Трой поприветствовал её кивком. Разместившись на диване, одёрнул рукавапиджака с таким видом, будто только что завершил кулачный бой.

— Я не хотел придавать нашему разговору некую официальность, — промолвил они пронзил Эйру взглядом. — Решил прийти к тебе, а не вызывать тебя в замок.

— Я бы не пришла, — произнесла она с нарочитым спокойствием.

— Этого я и боялся. Похоже, с Адэром вы полностью поладили? — усмехнулся Трой. Посмотрел по сторонам.

Почему их всех интересует обстановка? Ищут фотографии Адэра в рамочках? Егогалстук, забытый на спинке стула?

— У меня не получилось поговорить с тобой по душам в Тезаре. Я чувствую засобой вину.

— Вину? — переспросила Эйра, испытывая досаду.

Не надо было приезжать в Лайдару. Теперь она ниточка в руках недругов иинтриганов.

— Хочу сказать тебе спасибо. Адэр изменился. И если бы не ты…

— Ваша Светлость! Признайтесь, что до его ссылки в Порубежье вы не сумелиразглядеть в нём правителя, и вам не надо будет унижаться перед простолюдинкой.

Трой нахмурился:

— Почему ты так со мной разговариваешь?

— Зачем вы пришли? Хотите, чтобы я исчезла прямо сейчас? Знаю, Великому будет неприятно видеть меня на празднике. Ему придётся потерпеть.