Она отвела ладони от лица, вытерла щёки рукавом:

— Я люблю вас.

Раскинув руки, Адэр рассмеялся:

— Иди ко мне, глупенькая.

Эйра прильнула к его груди и зажмурилась от удовольствия.

— Ты не представляешь, что ты сделала, — прошептал Адэр в ухо. — У меня выросли крылья. Теперь я всё могу. Это счастье.

Помог ей встать, отвёл в спальню и, поцеловав в лоб, ушёл.

Переодевшись, Эйра забралась в постель и, не зная, что думать, уставилась в потолок. Было страшно обрести веру и страшно потерять.

Открылись двери, впустив в комнату тонкую полоску света, и сжали свет до струны. Тихонько скрипнули половицы.

— Чтобы вы делаете? — спросила Эйра, наблюдая, как Адэр просушиваетполотенцем волосы.

— Хочу спать с вами.

— Боже мой... — застонала она. — Зачем вы надо мной издеваетесь?

— Хочу спать со своим ребёнком, — промолвил Адэр жёстким тоном и, бросив полотенце на стул, лёг рядом с Эйрой.

— Прошлый раз...

— …был последний раз. Слышал.

Адэр притянул Эйру, прижался грудью к её спине и положил ладонь ей на живот. Эйра никак не могла расслабиться. От напряжения болели мышцы шеи, плеч, рук, ног. Адэр не двигался.

— Спи спокойно, — прозвучал тихий голос. — У нас впереди ещё много ночей.

Ветерок раскачивал ветви яблони. Листья серебрились в лунном свете. Эйрасмотрела в окно и ждала, когда Адэр уснёт. Он дышал ей в затылок прерывисто, надсадно. Его ладонь покоилась на её животе, передавая телу жар, бурлящий в сердце. Эйра повернулась к Адэру лицом. Провела пальцами по его щеке, слегканадавила на подбородок, вынуждая приоткрыть губы. Прижалась как замёрзший воробушек к широкой груди и растаяла как льдинка в горячих руках. Сопротивляться любви бессмысленно.

В очередной раз выйдя из ванной, примостилась на краешке кровати:

— Я устала.

Адэр откинулся на подушку, заложил руки за голову:

— Утром я уезжаю на открытие железной дороги. Поехали со мной. Покажешь мне адэрский мост.

— Не могу.

— Хорошо. Я сам посмотрю. Ты сделала мне такой подарок, а я до сих пор не видел.

— Оставьте на набережной букет цветов. От меня.

— Не вини себя в смерти Вилара. Есть герои, которым сам Бог велел работать спасателями. Они способны оценивать риск, трезво продумывать шаги ипредвидеть итог своих действий. Вилар был другим. Им двигала некая сила, не дающая времени подумать и понять, что, если море ушло, значит, оно вернётся. Кто-то бросается под колёса автомобиля, чтобы спасти ребёнка, а кто-то стоит наобочине и кричит или таращит глаза. Те и другие хотят, чтобы ребёнок, выбежавший на дорогу, остался жив. Но одних обуял страх, вторые понимают, чтомогут погибнуть, а третьи погибают. И эти третьи и есть настоящие герои.

— Поездка была удачной? — спросила Эйра, желая сменить тему.

— Узнаю через два месяца. — Тяжело вздохнув, Адэр обнял её. — Спи. Ребёнку нужна здоровая мама.

Спи… за окном рассвет.

Эйра открыла глаза. На часах полдень. На прикроватной тумбочке кувшин с полевыми цветами, запотевший стеклянный стакан с водой и зелёное яблоко.

Жизнь закружилась как калейдоскоп. Адэр приезжал, уезжал. Иногда принимал селян, сидя за столиком в саду. Повариха изощрялась в блюдах, Мун гонял служанок, охранители табунами расхаживали по посёлку, заглядывая в магазины, трактиры и прочие заведения.

Как-то явился герцог Кангушар с кипой документов. Усевшись в гостиной, вместе с Адэром стал просматривать бумаги. И надо было в эту минуту Эйре вернуться с прогулки. Потупив взгляд, она сделала реверанс и поспешила к себе в комнату.

Не успела перешагнуть порог, как за спиной прозвучал голос:

— Герцог Кангушар, хочу познакомить вас с моей женой.

Приблизившись, Адэр взял Эйру за руку и подвёл к столу.

Герцог вскочил со стула, отвесил поклон:

— Госпожа Карро.

— Госпожа Латаль, — поправил Адэр. — Моруны не берут фамилию мужа.

Глядя Эйре в глаза, герцог улыбнулся:

— Вы начали строить новый дом с крыши? Что ж... оригинально.

Дни бежали. Ночи, наполненные любовью и страстью, гасли как падающие звёзды. Эйра привыкла, что просыпается в одиночестве. Этим утром открыла глаза и, увидев Адэра, поняла, что их время истекло.

— Собирайся, Эйра, мы едем в Лайдару.

— Все годы рядом с вами пролетели как сон, как одно мгновение. Вся моя жизнь как миг. Я ни о чём не жалею.

Адэр потянулся, чтобы обнять.

Эйра поймала его руку, прижала к губам:

— Я хочу остаться.

— Эйра!

— Последними деньками не напьёшься.

Адэр заговорил. Забыв о завтраке и обеде, о поездке, стране и всех народах вместе взятых, он говорил о себе, дробя пять лет на часы и минуты. Вспоминал, как сопротивлялся любви, как умирал и воскресал, о чём мечтал, о чём думал и как терял крупицы надежды. Говорил, что война безобразна и ужасна. Но в мире есть вещи, ради которых стоит воевать. Сейчас он стоит в шаге от поля, где пройдётрешающее сражение. Для победы ему необходима она, рядом, за стеной, а не загорами и долинами.

Вечером кортеж покинул посёлок и понёсся в бывшую столицу Грасс-дэ-мора.

***

Для Эйры приготовили комнаты в пансионате на окраине Лайдары, вдали от сутолоки и шума, вдали от улиц, по которым то и дело проезжали кортежи правителей.

Не желая мешать Кенеш и служанкам раскладывать вещи, Эйра вышла на балкон. Красивое здание стояло в кружевной тени корабельных сосен. Голоса людей, шастающих по тротуарам, смешивались с пением птиц и скрипом стволов. На площади, расположенной чуть левее здания, детишки со смехом бегали под струями фонтана. О предстоящем празднике напоминали украшенные цветами витрины магазинов и гирлянды лампочек, оплетающие ограды и фонарные столбы.

Внимание привлекло оживление возле входа в пансионат. Эйра навалилась грудью на перила — вход находился как раз под балконом. Ракшадские воины выстраивались в две шеренги по бокам двери. Командир жестом, не терпящим возражений, отправлял пешеходов на другую сторону улицы.

Издалека донёсся требовательный гудок. Эйра устремила взгляд на перекрёсток. Через пару минут из-за угла дома вывернул чёрный вытянутый автомобиль. На капоте трепетал флажок Ракшады. Наверное, посол захотел увидеть шабиру и убедиться, что она в целости и сохранности.

Автомобиль, не переставая сигналить, подъехал к пансионату. Командир гаркнул: «Шидам!» Воины вытянулись. В наступившей тишине открылась дверца, на асфальт опустилась нога, обутая в сапог из шкуры серого льва.